— Судить бы их всех по Военно-Уголовному уложению, шельм этаких! — припечатал Михаил Николаевич.

На лице Кони при этих словах обнаружилось выражение грусти и сожаления — старый либерал не одобрял излишней безжалостности.

Алексей Александрович хотел что то сказать — но лишь махнул рукой. Кажется ему было стыдно за Посьета.

Но нашлись и те кто высказался в защиту.

Взявший слово Ванновский упирал на дисциплину и единоначалие.

— Я буду говорить с позиций военного, — басовито по-генеральски гудел он.

В армии едва ли не главный стержень — это вера в командиров сверху донизу. От фельдмаршала до ефрейтора — но нижестоящий не смеет усомниться в вышестоящем — в том что он не просто старше по чину — но обладает истинным, и не побоюсь сказать — священным — правом приказывать и требовать исполнения. А мы не ефрейтора или околоточного судить собираемся — министра!

Можно ли допустить привлечения министра к судебной ответственности за небрежение своего долга? Доверенное лицо государя, ближайший исполнитель его воли, министр стоит так высоко в глазах общества и имеет такую обширную область влияния, что поколебать авторитет этого звания публичным разбирательством и оглаской представляется крайне опасным. Это приучило бы общество к недоверчивому взгляду на ближайших слуг государя: это дало бы возможность неблагонамеренным лицам утверждать, что монарх может быть введен в заблуждение своими советниками…» Позволю себе процитировать нашего русского Геродота — Ивана Дмитриевича Карамзина:

«Худой министр есть ошибка государева: должно исправлять подобные ошибки, но скрытно, чтобы народ имел доверенность к личным выборам царским».

И в связи с этим я полагаю в качестве наказания был избран строгий выговор с увольнением от службы.

А что до судебного преследования — то ему надлежит подвергнуть непосредственных виновников — машинистов, что разогнал литерный состав сверх допустимой скорости, поездную обслугу что допустила грубые ошибки…

— То есть как «выговор»?! — поднялся с кресла император. — Выговор… и только? Удивляюсь! Извините господа — а никто не забыл что речь идет о гибели царствующего государя??

Бывший министр финансов Александр Аггеевич Абаза — хитрый и умный старец взяв слово начал что называется мягко стелить.

— Ваше величество — мягким басом зажурчал сановник. Господин Посьет, несомненно, виноват и привлечение его к суду является делом элементарной справедливости. Но кроме законов правосудия есть еще его обычаи и порядок производства… Вина его была очевидна сразу после трагического крушения. Но тем не менее, он еще месяц пробыл министром, а, получив отставку, был назначен в Государственный совет.

С чего бы ему заступаться? — пожал мысленно Георгий плечам. Или… за себя боится Александр Аггеевич?! Ибо уже давно поговаривали что используя конфиденциальные сведения из министерства он тайно играет на бирже — да еще на казенные средства.

— Таким образом мы видим что верховная власть в лице Регентского совета, — разъяснял Абаза, — простила господина Посьета — коль скоро он не был тогда арестован или изгнан со службы с позором. И стало быть со стороны особого присутствия карать его было бы неуместно…

— Позвольте Александр Аггеевич уточнить — где и когда лично я или другие чины Совета прощали Посьета, в устной ли письменной форме? — не вставая откомментировал Георгий.

Я этого не помню!

Господа — обратился он к собравшимся.

(«Нет — за шкирку и встряхнуть как щенков нашкодивших — иначе дела не будет!»)