На деревенскую дурочку Нина Павловна не похожа, учительницей была, начальником почты служит. А она продолжала свой рассказ.
Поначалу Маше никто не верил. Но постепенно остальные тоже стали замечать странности в поведении Алика. Учиться он стал намного лучше, в школу ходил, не пропуская ни одного дня. Раньше часто болел, а тут здоровье стало железное. Он больше не рассказывал забавных историй, зато каким-то непостижимым образом угадывал то, что другие хотели скрыть.
Один раз во всеуслышание заявил, что такой-то мальчик до сих пор писает в кровать. А однажды на уроке литературы встал и спокойно, с улыбкой, сообщил учительнице, что зря она надеется: ее муж после работы так и продолжает бегать к соседке и та уже беременна от него. Несчастная выбежала из класса в слезах, а позже выяснилось, что все сказанное – чистая правда. Учительница подала на развод, уволилась, уехала – и это стало первым случаем в череде отъездов.
Люди начали утекать из Выпи, как талая вода по весне.
– Девочка, что сидела с Аликом за одной партой, попросила пересадить ее, – рассказывала Нина Павловна, и голос ее подрагивал от волнения. – Сказала, он не дает ей писать: уставится на руку, и ее «скрючивает» – ни одним пальцем не пошевелить. С тех пор Алик сидел один – никто не желал садиться рядом. Даже лучшие друзья.
Прежде неразлучная троица распалась. Илюша и Санёк под любыми предлогами старались держаться подальше. Алик не выдавал их тайн, хотя и знал про них все всегда, даже когда еще не обладал сверхъестественной проницательностью. Не выдавал, но они боялись его, признался как-то Нине Павловне племянник.
Так прошла осень, затем зима. Началась весна, и в Выпи стал твориться настоящий кошмар.
– Началось… с Санечки, – севшим голосом выговорила Нина Павловна. – Провалился под лед и погиб. Мы-то от горя с ума сходили, а уж его родные! Но что самое плохое, все знали: это Алик его убил. Илюша рассказывал, как все было. Алик подошел к ним с Саней на перемене и говорит: вы, мол, без меня хотите на коньках кататься? Ладно, идите, предатели. Только запомните: провалитесь под лед, а там пираньи!
– Пираньи? Что за нелепица? – поморщился Михаил.
– Вот и они так решили. Стоял март, лед еще толстый. Только Саня в самом деле провалился. Лед взял и треснул! Илюша подбежал, руку протянул, стал его тащить. Рыбаки недалеко были, тоже прибежали. А Саня все кричал: «Больно! Убери их!» Вода бурлила и вся была красная – люди видели. Что-то вправду грызло его, пожирало заживо, тянуло на дно… А Алик стоял на берегу и смотрел.
Нина Павловна прикрыла ладонями глаза. Михаил не знал, что делать. Может, воды предложить? Или сердечных капель?
– Не могу вспоминать… Когда Санечку вытащили, он уже умер. Весь был изранен, весь! Одежда разорвана, по всему телу порезы. В заключении написали: поранился об лед. Только все знали, что это неправда. Слухи быстро разошлись, и к Алику даже близко подойти боялись. Многие родители детей в школу не пускали. Не будь у Маши ее репутации, стали бы в открытую гнать ее с сыном из Выпи. Но ей в глаза говорить не решались. Хотя она все равно знала, как к ним люди относятся. Потом та девочка, которая с Аликом за партой раньше сидела, попыталась повеситься. Родители ее из петли вытащили и вскоре уехали всей семьей. И соседи их – тоже. А в мае двоих ребятишек пчелы на пасеке насмерть зажалили. Такого вообще быть не могло! Все винили Алика: он за неделю до этого на уроке прямо сказал, что скоро это случится.
– Вы думаете, у него способности открылись? Экстрасенсорные?
– Может, и открылись. Но я так не думаю. Никто не думал. Алик не просто знал, что произойдет нечто страшное, – он каким-то образом
Михаилу не нужно было переспрашивать, о ком она говорит: и без того ясно.
Про жуткую смерть родных Нина Павловна рассказала коротко и с сухими глазами. «Если начну плакать, то не остановлюсь», – пояснила она.
Николай, Таня и Илюша отравились угарным газом. Причин убивать себя у них не было, случайностью кошмарное происшествие стать не могло. Больше никаких подробностей Нина Павловна не сообщила.
– Два месяца спустя Маша скончалась. В последнее время ваша сестра сильно сдала. Высохла, поникла как-то. Вечно бормотала себе под нос, от собственной тени шарахалась. Раньше люди боялись ее нрава, а под конец просто жалели. Представить страшно, каково ей было – оставаться одной, за закрытыми дверями, рядом с Упыренком… С Аликом, – поправилась она.
«Вот, стало быть, как! – с тихим бешенством подумал Михаил. – Упыренок!»
Во все эти россказни верилось слабо. Точнее, не верилось ни капельки. Сказочки деревенские – только и всего. Люди всегда боятся того, чего не в силах понять. И гнобят тех, кого не понимают.