— Хочешь другой сорт пшеницы выращивать? Он больше урожая приносит.

— Не.

— Но ведь…

— Не. Это разбираться надо, это я понимаю, я ж не дурак. Папаша нас учил выращивать именно такую пшеницу. Я время знаю, когда сеять, знаю сколько сеять, знаю, как она себя поведет при заморозках или дождях. А никакой новой херни мне не надо, я и так нормально живу.

— Скажи, а если наша новая хозяйка через пару лет построит у нас школу, ты рад будешь?

— Не…

— Спасибо, все. Я все-все поняла. Школа отвлечет его детей от более важных дел. От непрерывного сеяния дрянного средневекового сорта пшеницы и от эпидемий чумы. Это было очень глупо с моей стороны что-то менять в вашей замечательной деревне. Пойду-ка я нафиг отсюда. Не мое это.

— Чумы? Кто вам сказал, что у нас чума? — попятился великан с озадаченно-испуганным видом.

— Я не говорила, что у вас чума прямо сейчас. Но с таким подходом к жизни она будет.

— А может, и не чума у нее. — на своей волне продолжил мужик.

— У кого — у нее? — переспросил староста.

— У дочки нашей.

— Это у которой?

— У той, безымянной.

— Это у которой вы свидетельство о рождении не стали оформлять?

— Да, у нее. Беркур наша умерла, но ее свидетельство-то о рождении осталось. Так пусть будет теперь она так зваться. Ну мы-то знаем, что эт не Беркур, но по документам пусть будет Беркур. Влом мне новые документы оформлять. Влом.

— Не разоритесь-то на днях рождения?

— Чего?

— Ну на подарках. У нее теперь два дня рождения — по документам и настоящее.

— Не разоримся. Помрет она.