До сих пор в голове не укладывается, ага.
– А поскольку он жив, – закончил я мысль, – то я опасаюсь, фактически, всего. Если он смог нас надурить, то сможет и разобраться с угрозой, если захочет.
Выставив ногу наружу, я замер и поглядел на Реверс со всей серьёзностью.
– Просто не воспринимай это как какую-то шутку, ладно? Не выключай мотор.
– О чём ты… – она распахнула глаза.
– Так, ни о чём, – я снова улыбнулся. – Скорее всего, я вернуть через десять минут, и мы поедем дальше, как ни в чём не бывало. Просто пообещай мне, что не будешь выключать мотор, и что уедешь… если что-то произойдёт.
– Я не уеду без тебя! – вспыхнула Реверс.
– Что я говорил? – напомнил я. – Слушаться меня во всём. Миссия ещё не завершена. Впрочем, это действительно крайний случай.
Я попытался снова вылезти из машины, но Реверс воскликнула:
– Стой!
– Что такое? – нахмурился я.
– …сними маску, – тихо попросила она. – Пожалуйста. Мы ведь уже не в Третьем Штабе.
Маску?
– Я хочу посмотреть на твое лицо.
Сделав глубокий вдох, я медленно потянул балаклаву за края. Пропитавшаяся потом маска скользнула с моего лица; Реверс жадно уставилась на меня, распахнув глаза…
Ничего не произошло.
– Ну, – заключил я, спрыгивая на утренний асфальт, – я пошёл. Жди меня здесь.
Выключив воду, я поглядел в зеркало.
Лицо, смотревшее на меня оттуда, не имело ничего общего с фотографией Йошиды Распутина, прикованного к больничной койке, и уж тем более – к той жуткой поделке, выставленной в соцсетях.
Впрочем, оно не имело отношения и к тем кадрам, что могли бы быть сделаны днём. С того самого момента, как я вышел из первого Оттиска. Пропала вся анорексичность, видимая слабость.; скулы уже не просвечивали сквозь кожу. Даже если худоба отчасти сохранялась в теле, лицо уже было совершенно другим.