— Серьёзно? — она явно тоже была удивлена, — вообще ни одного? Даже без связи? Он что, монах?

— Ты сомневаешься в моих словах?

— Нет–нет, что вы… — он тут явно был крупной шишкой.

— Получишь за него сто двадцать, согласна?

— Двести, — твёрдо заявила остроухая. Похоже, в вопросах денег авторитет толстенького для неё не играл такой роли.

— Сто тридцать.

— Вы ведь сами сказали, что у него не заключён ни один договор! Это должно поднять цену минимум раза в полтора, если не в два, я хочу не меньше ста восьмидесяти!

— Так бы и было, если бы он был без шрамов, — вновь поморщившись, парировал мужичок. Ноги ещё ладно, но, чтобы убрать этот кошмар на груди потребуются дорогие средства. Даю сто пятьдесят, либо бери, либо ищи другое место, где его продать.

— Идёт, — немного подумав, кивнула Алила, — сто пятьдесят и серебряный пропуск на один вечер.

— Медный пропуск на три вечера, — как и эльфийка, мужичок явно умел и любил торговаться.

— Договорились.

— С тобой приятно иметь дело.

— Взаимно.

Произошёл процесс обмена. В руку эльфийки перекочевал задорно звенящий кошелёк, а я был затащен по боковой лесенке на то самое крылечко, а оттуда — в дверь, ведущую куда–то в глубины тускло освещённых переходов. Мужичок неторопливо вышагивал перед нами, определённо довольный результатом сделки настолько, что даже позабыл об остатках блевотины на туфлях. Настолько довольный, что я решил попытать удачу. Мне просто необходимо было подтвердить или опровергнуть терзавшее разум предположение.

— Можно вопрос?

Левый бугай уже собирался огреть меня по макушке, но толстячок, развернувшись, успел остановить его жестом.

— Задавай.

— Если я буду рабом, то зачем убирать мои шрамы? Они уже почти зажили, на качество работы не повлияют.

— Если бы тебя продали в работный дом — тогда да, — ехидно усмехнулся толстячок.

Я гулко сглотнул.