Глава двадцать четвертая

Кроме того, в самом Харбине и вокруг него расселялись вышедшие в отставку ефрейторы и унтер-офицеры. Впрочем, новосозданное Сунгарийское Казачье Войско не брезговало и рядовыми — и даже не свежеотставленными, а стариками, уволившимися из армии пять-шесть, а то и десять лет назад, успевшими уже обзавестись семьей и детьми… В Манчжурию таких заманивали землей, казачьими и налоговыми льготами (с 1897 года синонимами это не являлось — нововведенный вместо старой подушной подати подоходный налог должны были платить все подданные Империи), щедрыми подъемными и беспроцентными долгосрочными кредитами "на обзаведение" — в результате менее чем за полтора года сунгарийских казаков насчитывалось уже почти десять тысяч штыков при аж сорока шести орудиях!

Правда, орудия эти были всего лишь древними 2,5-дм пушками Барановского: извлеченные из арсеналов по всей Империи четыре десятка горных и полдюжины конных пушек образца 1877 года были специально свезены сюда, на отдаленнейшую окраину. Исключительно потому, что сюда же свозились и 2,5-дюймовые морские десантные пушки, использующие тот же самый унитарный патрон и распределяемые по китайским "охранным" частям из расчета по штуке на батальон. Патронное заряжание, кстати, было единственным плюсом этого антиквариата — все остальные артсистемы "образца 1877 года" заряжание имели картузное, а скорострельность — в разы меньшую!

Это было лучшим из возможного — поскольку 76-мм горные пушки и 107-мм горные гаубицы нового образца пока что не вышли даже на полевые испытания. Даже с дивизионными калибрами — и то дело лучше обстояло! По трехдюймовке и у Елки, и у Арткомитета было вполне достаточно наработок, чтобы первые 76/30-мм дивизионные пушки образца 1897 года уже пошли в войска. Со 122/14-мм дивизионной гаубицей дело обстояло чуть посложнее, но по этому калибру оказались солидные наработки у Круппа, а что касается 152/11,5-мм дивизионной мортиры, так её данные Елка передала деятелям АК на блюдечке с голубой каемочкой, попросту передрав все у немецкого тяжелого пехотного орудия sJG-33. Воистину поразительно, что могут сотворить несколько талантливых инженеров, имея два рисунка, две странички текста, табличку тактико-технических характеристик и суровую ответственность за провал!

Но вот с орудиями полкового звена, которые, по идее, должны были стать самыми распространенными, получился изрядных размеров затык. "Укороченная дивизионка" и в тех же массогабаритах 107-мм гаубица должны были стать базой для широкого круга унифицированных по боеприпасу систем — горные, конные и морские десантные орудия, казематные и башенные установки. Именно такая многозадачность вкупе с отсутствием "контрольного решения" (то есть решение-то было, но оно не подходило по условиям задачи, требовавшей именно дуплекс), похоже, и не пошла на пользу конструкции: проекты пушек и гаубиц полкового звена стояли, как вкопанные. Единственным орудием этого уровня, доведенным до серийного производства, были 120-мм полковые минометы.

Вообще год 1898 от Рождества Христова прошел под знаком военных реформ.

Для начала, была полностью изменена система резервных войск — 27 существовавших до того резервных бригад в 4, 6 или 8 батальонов были обращены на формирование обычных пехотных дивизий. За счет этого были сформированы пехотные полки с № 165 (пехотный Луцкий полк, сформирован в 1811 году как Житомирский внутренний губернский полубатальон) до № 204 (пехотный Сальянский полк, сформирован в 1805 году из солдатской команды Каспийской морской флотилии и чинов четырех морских полков как Каспийский морской батальон), а также два гренадерских: 17-й Аварский (сформирован слиянием 255-го Аварского резервного батальона, Царевского резервного батальона и 226-го пехотного резервного Бобруйского полка) и 18-й Карсский (сформирован из 254-го Темирханшуринского резервного батальона, 227-го пехотного резервного Балашовского полка и 228-го пехотного резервного Хвалынского полка).

Одновременно с этим восемнадцатилетний запас был увеличен на два года, до сорока пяти лет, и разделен на три разряда: в первом и втором по шесть лет и в третьем восемь. До того мобилизованные войска должны были комплектоваться без разбора, и 25-летними запасными, только что покинувшими службу, и 43-летними "бородачами". При этом была выделена особая категория 1-го и 2-го разряда, названная "реестровым резервом". "Реест-ровые" были приписаны к регулярным полкам, каковые и должны были пополнять до полного штата, и к сформированным в каждой дивизии номерным резервным полкам. За обязанность ежегодно проходить трехнедельные зимние сборы, где отрабатывались взводные, ротные и батальонные задачи, и ещё двадцать один день в год (но уже в разбивку, по два-три дня в месяц) проводить на стрельбище губернского учебного центра они получали денежную, вещевую и продовольственную дачу и льготу по налогам. На особом учете — так называемый "специальный резерв" — находились унтер-офицеры, имевшие "на гражданке" профессию или заработок, связанные с обучением или руководством. Такие были ценными кадрами для запасных частей и школ прапорщиков соответственно.

Теперь пехотная дивизия мирного времени состояла из трех полков по три батальона и учебной роте в каждом, ещё один кадрированный батальон числился резервным полком. По мобилизации "реестровые 1-го резерва" пополняли части дивизии до штата военного времени, а из "реестровых 2-го резерва", прошедших короткую переподготовку в развернутых на базе учебных рот запасных батальонах, создавались милиционные полки в 4 батальона, попарно сводившиеся в резервные бригады. Сами же запасные батальоны, сведенные в запасный же полк дивизии, оставались готовить пополнение из резервистов, ни в каких реестрах не числившихся, и рекрутов новых призывов. Здесь же восстанавливались выписанные из госпиталей (отныне, кстати, раненные должны были возвращаться только в свои полки), а созданные при полку учебные курсы готовили унтер-офицеров и специалистов пехотного оружия поддержки: пулеметчиков, артиллеристов для расчетов батальонных гаубиц, минометчиков, минеров и снайперов.

Всё это (начиная с полковых значков, через назначение каждому полку своего собственного округа комплектования и заканчивая возвращением раненных и окончивших офицерские курсы только в свой собственный полк) позволяло — в идеале — достичь совершенно поразительных результатов в деле воспитания в солдатах и офицерах командного духа, чувства товарищества и взаимовыручки. "Полк — это семья". Что, в свою очередь, должно было привести к повышению общего морального настроя войск.

Резервные, Запасные и Милиционные полки имели номера своих дивизий. Например, 4-я Гвардейская пехотная дивизия: Лейб-гвардии Кексгольмский, Санкт-Петербургский, Волынский и 4-й Резервный пехотные полки, Л-гв. 4-й Запасный полк. Дивизионные части — Л-гв. 4-й инженерно-саперный батальон, 4-й артиллерийский полк (два дивизиона по 4 батареи в каждом), 2-й дивизион Л-гв. "Серебряного" кавалерийского полка (три эскадрона и полубатарея Лейб-гвардии конной артиллерии — 2 пушки, два полковых миномета). По мобилизации формируется Лейб-гвардии 4-й Милиционный полк, сводящийся с Л-гв. 3-м Милиционным полком во 2-ю Гвардейскую Резервную Бригаду.

Несмотря на эту реформу, сократившую количество батальонов в дивизии с 16 до 12, количество пулеметов было, наоборот, увеличено — до 24 штук. Впрочем, по меркам императрицы, эта прибавка была совершенно ничтожной — её план предусматривал, что только станковых пулеметов каждая пехотная дивизия будет иметь 130 штук. То есть в пять с половиной раз больше! А ещё — семьдесят два 50-мм миномета и сто девяносто шесть орудий и минометов калибра 76 мм и более. Но — не все сразу.

Также в состав армейской пехотной дивизии был включен один кавалерийский эскадрон (в гвардии и гренадерах — трехэскадронный дивизион со средствами усиления), артиллерийский полк в два дивизиона (по штату — дивизион 76/30-мм пушек, три батареи 122/14-мм гаубиц и батарея 152/11,5-мм мортир, всего 64 орудия), инженерно-саперная рота (в гвардии и гренадерах — батальон), обозный батальон и полевой госпиталь.

Одновременно с реформой запаса произведена и реформа призыва. Были упразднены все и всяческие "потомственные" льготы — отныне дворянским, поповским и потомственным почетно-гражданским недорослям лбы брили точно так же, как и обычным крестьянским и купеческим детям. Сохранились только "личные" льготы — по здоровью, единственному сыну, студенту ВУЗа и т. д.

Это было явное и совершенно открытое посягательство на пресловутые "Вольности дворянские" — но век, по счастью, стоял уже не "золотой Екатерины", и от влияния "русской шляхты" на государство и его аппарат осталась одна только видимость. Интеллигенция, составлявшая верную опору дворянства, его аппарат PR, позволяющий прогнившему насквозь сословию влиять на неокрепшие молодые умы, настраивая их на исключительно прозападный лад, имела с этой точки зрения один крупный недостаток: как правило, она сама верила в то, чему учила других!

Введение всеобщего призыва ИнформБюро подало как именно "шаг на Запад" — идеалы "Свободы, Равенства, Братства" дли образованщины значили многое. Действительно — во французской, например, армии служат все. А те, кто по какой-либо причине не служил, не имеют права занимать государственные должности! И в этом Россия зашла даже дальше Франции — согласно новому закону, право "избирать и быть избранным" с 31 января 1899 года будут иметь только лица, отслужившие в рядах Имперских Вооруженных Сил либо приравненных к ним структурах, либо добровольно прошедшие курс подготовки на военной кафедре высшего учебного заведения.

Всех бывших "льготников" забрали в осенний призыв 1898 года, совершенно рекордный как по количеству — обычная норма около 300 тысяч человек была перекрыта почти в четыре раза: ещё бы, загребли-то целых девять возрастов! — так и по качеству. Конечно, самые сливки и элита успели сбежать, но и оставшихся вполне хватило для того, чтобы общественное недовольство перехлестнуло за все и всякие рамки. В Москве и Питере студенческие волнения закончились тем, что бойцам Московского полка ВВ пришлось — впервые!!! — применять не только табельные палки, но и ружья "Аргумент". Причем не только с нелетальными боеприпасами — поскольку у многих студентов оказалось при себе оружие. Как позже установило следствие, столь масштабное и вооруженное выступление было вызвано упорными слухами о том, что студенческим льготам также суждено быть отмененными. Естественно, молодежь отреагировала так, как и положено реагировать молодым людям с горячей кровью.

Именно для того, чтобы студенты охлаждали кровь не в боях с полицией, а в… ну, других обстоятельствах, в январе 1899 года появился императорский указ об уравнении полов в правах на образование и совместном обучении мужчин и женщин в высших учебных заведениях. "Пусть лучше занимаются любовью, чем террором", — так, по слухам, ответил Николай II на опасения министра народного просвещения о том, что это будет "сплошной разврат!!!".