— Мы просто хотим немного разнообразить питание наших подданных, — пожал я плечами. — А обращать язычников в христианство любого толка исключительно богоугодно. И, как уже многократно проговаривалось, мы не можем запретить свободным людям путешествовать по миру и с оружием в руках защищать свои идеалы и угнетенные народы. Плантации, однако, следует попытаться согласовать — можно даже предложить Британской Южно-Африканской компании некоторую сумму за, скажем, тридцатилетнюю аренду. Пожалуй, это я возьму на себя — загляну в офис компании, когда буду в Лондоне.
— Ужасный цинизм, — крякнул министр и заметил. — Негры все равно проиграют.
— Неизбежно, — кивнул я. — Но нам-то что? У нас другие задачи. Военные обещали подобрать людей со смуглой кожей, чтобы не так выделялись. Плюс — ответственность мы поделим на двоих с Вилли, который с радостью согласится поучаствовать в этой милой авантюре. Максимум, что мы теряем — это имитацию плантаций, которые дешевые и неважные. «Терять» их нас попытаются заставить через суд, потому что легального повода так делать не будет. Да, прецедентное право вывернуть как им надо англичане смогут, но это ударит и по ним — незаконно отжимают собственность русского цесаревича, а значит отжать собственность людей попроще могут и подавно. Да, англичане легко обойдутся своими силами, вообще без инвестиций, но мы в любом случае в выигрыше.
— Так точно, Георгий Александрович.
То-то же!
Глава 11
Воскресная служба в Гатчине прошла привычно, без сучка и задоринки, и, попрощавшись с Юсуповыми — очень хорошо вчерашний день прошел, реально семейно и весело — я отправился в свой кабинет, засев за почту.
«Как вы и предполагали, Георгий Александрович, поток переселенцев иссяк к середине августа. Как вы и велели, как только движение по дорогам устаканилось до уровня обыкновенной жизни, мы подвели итоги и аккуратно переписали всех жителей Николаевской губернии без учета армейских контингентов, но с учетом „старожилов“ — как наших, так и манчжурских. Цифры воодушевляют — ныне русских и других коренных жителей Империи в Николаевской губернии триста семьдесят две тысячи. Китайцев да манчжуров — семьдесят одна тысяча. Корейцев — двадцать три тысячи».
Нормально! Обязательно отправим Омельяновичу-Панченко государева человека с орденом — работы на него свалилось нереально много, а он справился. По-хорошему Император должен лично вручить, но в ближайшие годы Николаевский генерал-губернатор рабочее место покинуть себе позволить не может, а я не настолько идиот, чтобы «выдергивать» его по такому мелкому поводу.
«Урожая переселенцы даже в здешнем благодатном климате к зиме вырастить не успеют, поэтому морские караваны с припасами пересекают Атлантику без перерывов. Цены несколько отличаются от других губерний в большую сторону, но нам удается сдерживать жадность купеческого сословия. Как вы совершенно правильно заметили за ужином (помните дивного осетра в доме графа Клюева?), никогда нельзя исключать невозможных к планированию эксцессов, но ежели ими пренебречь, я бы охарактеризовал будущее Николаевской губернии блестящим. Ныне она являет собой сплошную стройку: приводятся в порядок города, переселенцы возводят добротные дома — крыши азиатского типа пользуются у нас изрядной популярностью — а я лично заключил контракт с американцами на прокладку узкоколейной железной дороги к указанным вами залежам угля — изыскания показали, что вы нисколько не ошиблись. Впрочем, иного мы и не ждали».
Хорошие новости.
«С его высочеством принцем Арисугавой мы стали добрыми приятелями. Ныне он в Японии, и я, признаться, скучаю за нашими взаимными визитами. Княжество Рассветное очищено от японский войск за исключением потребного для обеспечения порядка контингента и становится вотчиной японских купцов, кои произвели на наших изрядное впечатление умением торговаться и прилежностью в делах. Эти черты присущи и нашему торговому сословию, но общественное мнение меняется медленно — к нашим азиатским соседям относятся снисходительно. Таковое же отношение имеется к будущим подданным Империи. Дабы придать последним авторитета, мы подрядили китайских инженеров и строителей на возведение потребных губернии дамб, в строительстве коих китайцы настоящие доки».
Тысячелетние инженерные традиции — это вам не фунт изюма!
Написав Омельяновичу-Панченко ответ с посылом «все делаешь правильно, продолжай», я разобрался с остальной почтой, обрадовавшись новости об успешном получении «моими» и столичными докторами — усилил провинциалов местными уважаемыми и заслуженными — изоникотиновой кислоты и ее гидразида. Лекарство от туберкулеза получено, и ценность его даже выше, чем у Сибирия. Туберкулез в эти времена везде. Условия для него самые что ни на есть безоблачные: холодный большую часть года климат, местами еще и влажный. Никакие санитарные нормы, отсутствие внятных способов лечения, не очень-то способствующая сопротивлению организма инфекциям диета — человеку нужны витамины, минералы и прочее, и не всё из этого набора можно получить перебиваясь с хлеба на щи при всей моей любви к тому и другому.
Деревни — ладно, но и в них туберкулез порою собирает свою кровавую жатву. Пресловутые рудники и прочие вредные производства, подразумевающие компактное проживание большого числа рабочих, являют собой настоящий рассадник чахотки. Сколько моих «шпионов» ее подхватят? Не удивлюсь, если все — пусть и в вялотекущей, почти не мешающей жить, форме. Плохо и городской бедноте — когда в квартиру набивается два десятка «съемщиков угла», один чахоточный сразу же делится с ними живительной палочкой Коха. Об этом почти не говорят, но, когда большевики «уплотняли» жилищные условия, возводили не очень комфортные, но теплые и сухие бараки, наполняли народом коммуналки, они таким образом не только выделяли койко-места необходимым для проведения индустриализации рабочим, но и переселяли последних из сырых подвалов и трущоб, тем самым сильно подорвав кормовую базу туберкулеза. Мне «уплотнять» нельзя, но как-то жилищный вопрос решать придется. Подумаю об этом потом, а пока подмахиваем проведение испытаний изониазида — с лекарством проблему забарывать как-то сподручнее.
Пенициллин пока не освоен, однако грибки растут, наблюдения и опыты ведутся, и, полагаю, скоро мне отрапортуют и об этом открытии.
Сибирий, изониазид, пенициллин, потихонечку увеличиваемое число врачей, переселение народа, недопущение голода, образовательная реформа, планируемая щадящая перекачка людей из деревень в город через сеть училищ, обилие инвестиций и оживление жизни в Зауралье — даже того, что уже сделано, хватит, чтобы войти в XX век намного выгоднее, чем это случилось в реальной истории. Останавливаться нельзя — планомерная, системная работа по улучшению страны однажды выльется в грандиозный качественный скачок. Не на всех направлениях — где-то будут воровать и класть болт на должностные обязанности, а куда-то у меня и в мыслях не возникнет залезть — но общий рывок страны как-нибудь уж за собой отстающие компоненты протащит.
Имеется и проблема — грядет бэби-бум невиданного ранее Империей масштаба. Центральные губернии быстро заполнят образовавшиеся переселением пустоты. Проблема из разряда «если все сделать правильно, она проблемой быть перестанет, мутировав в преимущество».
Купировав тревогу в душе вчерашними воспоминаниями — рыбачили с лодки, гуляли, дарили младшим Юсуповым меделянов — я переоделся и направился в сад, прогуляться с полковником Курпатовым, который перескажет мне отчеты филёров, которым было поручено немного последить за моими визави. Судя по тому, что полковник меня на грядущий разговор вызвал, что-то неприятное филеры накопали: если все хорошо, мое время тратить бы не стали.
Несмотря на доносимые прохладным ветром запахи близящейся осени, небо над головой радовало синевой и спешащим отдать Родине остатки тепла солнышком. Ветви пожелтевших деревьев уютно шелестели, и, обменявшись приветствиями у входа в сад, мы с полковником остановились на каменном мостике, оперевшись на ограждение и любуясь речушкой, по которой плыли разноцветные листья.