Впрочем, моего мнения никто и не спрашивал — Вяземская уже была рядом и разве что не крутила меня на месте, разглядывая со всех сторон.
— Рука, пулевое ранение… — пробормотала она себе под нос. — Раздевайтесь, господин…
— Волков. — Я чуть склонил голову и послушно принялся стаскивать китель. — Владимир Волков. Гимназист… Одна тысяча восемьсот девяносто второго года рождения.
— Хорошо, Владимир Волков. И рубашку тоже снимайте. — Вяземская едва заметно улыбнулась. — Или придется срезать рукав.
Я вполне мог бы закатать его и по самое плечо — рана уже почти перестала болеть и ничуть не мешала. Но спорить с доктором, конечно, не стал. Если уж ей так хотелось избавить меня от одежды…
Впрочем, тут я себя, похоже, переоценил. Стоило мне начать возиться с завязками на шее, как Вяземская тут же вернулась обратно за стол — видимо, заполнить какие-то бумаги. И даже ни разу не посмотрела в мою сторону.
В самом деле — дался княжне какой-то там тощий гимназист-подранок?..
Зато я теперь мог разглядывать ее вволю. И фигурку под халатом, и темные, почти черные волосы, собранные в пучок, и лицо. Породистое, с аристократическими мелкими чертами — тонкий нос, изящные губы, скулы… Может, и не ангельски прекрасное, как в рассказах городовых — но весьма и весьма привлекательное. Настолько, что его ничуть не портили круглые очки в роговой оправе.
И знакомое. Тогда я видел Вяземскую всего несколько мгновений, но уж точно не мог ошибиться. Другая одежда, другая прическа… И все же мы с княжной определенно уже встречались раньше.
В тот самый день, когда я отбил ее у огромной плотоядной Жабы.
Глава 34
А все-таки красивая. Не просто симпатичная, привлекательная, молоденькая или эффектная — именно красивая. Уж не знаю, с чего я это взял — просто почувствовал. То ли дело было в освещении, то ли в самой обстановке… А может, таким странным образом подействовала на меня сила Владеющей — так или иначе, в ней определенно было что-то особенное. Большее, чем точеная фигурка, роскошные волосы, белая кожа или правильные черты лица. То, чего нельзя добиться ни упражнениями в спортзале, ни косметикой, ни, пожалуй, даже специального рода хирургией.
С таким надо родиться — и, возможно, дело и вовсе не во внешности.
— Больно? — Вяземская легонько сжала мою руку чуть выше локтя. — А так?
— Нет, — усмехнулся я. — Говорю же — ничего страшного… ваше сиятельство.
— Можете называть меня Катериной Петровной. Мы все-таки в больнице, а не на приеме… А вот тут — больно?
На этот раз Вяземская не миндальничала — ткнула пальцем чуть ли в самую дырку от пули. Точнее, туда, где по ее представлениям та должна была засесть. Не в кости, даже не в мышцах — можно сказать, под кожей, в весьма скудной жировой прослойке.
Но, конечно же, пули там уже не было.
— Не чувствую металла, — пробормотала Вяземская. — Странно… Кровь свежая, но рана выглядит так, будто в вас стреляли дня два назад.
— На мне всегда быстро заживает. — Я пожал плечами. — Сколько себя помню.