– Это, дружок, не ты написал! Не надо ля-ля! – снова урезонил детский писатель.

Поэт издал предсмертный вой собаки над собственным телом.

– У тебя свободно, коллега? – обратилась известная журналистка к Антону. Она считала, что они делают одно общее черное дело.

Он кивнул в знак согласия, и журналистка поставила на стол стакан с виски и чашку кофе. Это была некрасивая пышная дама высокого роста, в потертых джинсах и засаленной ветровке – будто только что вернулась из турпохода. Она любила смотреть на собеседника в упор через толстые линзы очков, а говорить тихо, немного пришепетывая.

– Как пишется, коллега?

– Никак.

– Почему?

– Отдыхаю.

– Никуда не поехал?

– Мне и здесь хорошо. Как-никак – «Копакабана»!

– Ай! – махнула она рукой. – Я бы на твоем месте рванула куда-нибудь! Жизнь наша скотская, беспросветная! Надо делать себе праздники. Я вот, например, похоронами занимаюсь.

– Кто умер?

– Да ты вряд ли ее знал! Санина Маша, психолог.

У Полежаева вытянулось лицо.

– Неужели знал? – почему-то обрадовалась журналистка. – Погибла во цвете лет!

– Мой друг расследует это убийство, – признался он.

– Ни черта они не найдут! Я пишу про это статью.

– Некролог?

– Маша была не настолько известна. Я хочу разобраться: кому помешала эта женщина? Она всегда вела себя осторожно. Не вмешивалась ни в какие конфликты и сама старалась ни с кем не конфликтовать. В политику не лезла. С криминальными структурами не связывалась.

– Ты ее хорошо знала?