— Да! — взревели воины, вспомнившие о тяготах похода и о погибших товарищах. — Да! Мы имеем право благодарить богов!

К воинам присоединились все остальные, включая их жен и матерей. Еще бы, разве не прав князь? Разве Перун не заслуживает самой большой благодарности от вернувшихся из похода?

Выждав, когда вой закончится, я снова заговорил, на сей раз уже куда весомее:

— И ты хочешь подсунуть богам вот этих людей в жертву? Этих жалких преступников? Так-то ты чтишь богов, Жеривол! Ты — верховный жрец и должен был приготовить к нашему возвращению нежных невинных дев и отроков, едва оторванных от материнской груди! Вот чьей крови жаждут наши боги! А что сделал ты? Вот, оказывается, как чтишь ты богов и самого Перуна-Громовержца!

С моей стороны это была чистейшая демагогия. Хоть я простой врач и не искушен в политической жизни, но из немногих прочитанных на эту тему книжек знал, как называется то, чем я сейчас занимался. Демагогия и извращение, вот как!

И у меня получилось! Политиканы всех времен и народов рукоплескали бы мне в ту минуту!

Мне удалось обвинить самого Жеривола в том, что он недостаточно чтит богов. И более того, он недостаточно чтит своего князя и киевских воинов! А как же! Раз пожалел невинных жертв, а подобрал где-то босяков и хотел предложить их кровь добрым богам!

А что может быть лучше для того, чтобы вызвать ярость толпы? Если людям даже наплевать на богов, то уж плохого неуважительного отношения к себе они точно не простят. Я же обвинил жреца в том, что он недостаточно уважает воинов и их семьи!

— Немедленно отведите этих преступников в мой амбар и заприте там хорошенько! — закричал я. — А ты, Жеривол, через три дня должен найти новые жертвы для наших богов! И смотри, ищи хорошенько, а то я еще подумаю, стоит ли тебе оставаться верховным жрецом. Вот тогда мы и прольем на алтарь Перуна кровь, достойную его!

Толпа зашумела, задвигалась и потекла в открытые настежь ворота княжеского терема. Сегодня предстоял большой пир, и следовало проявлять гостеприимство…

* * *

Вечером этого дня умер боярин Блуд. Он сидел рядом со мной в течение всего пира, который затянулся. Он слушал крики дружинников, рев медных труб «музыкального сопровождения» и держался довольно хорошо, хоть и из последних сил.

В середине пира он подозвал своего слугу и велел принести из его дома несколько кувшинов греческого вина. У боярина был большой запас, это я знал и раньше.

— Тебе не стоит пить, — шепнул я Блуду, но он лишь усмехнулся своим потемневшим от притока крови лицом.

— Вино еще никому не приносило вреда. Вино — это здоровье. Оно сделано из сладкого винограда и веселит сердце человека.

— Только не сердце гипертоника, — буркнул я, не в силах убедить Блуда. Десять веков не перескочишь: в некоторых вопросах до сознания здешних людей было не достучаться. Как можно объяснить что-либо про артериальное давление людям, которые не знают, что такое система кровообращения? До открытия доктора Гарвея оставалось много веков…

Один раз Блуд наклонился ко мне и негромко сказал:

— Скажи, князь, я давно хотел у тебя спросить… Ведь инязор Тюштя — не такой же человек, как мы все? Он то же, что и ты — верно?

Я на мгновение оторопел, но затем сразу пришел в себя, собрался с мыслями. Мне следовало понимать, что боярин Блуд может догадаться, о чем мы беседовали с эрзянским инязором так долго наедине. Блуд слишком умен и наблюдателен. Он словно бы родился со своими способностями для совсем другого времени. Или наоборот — как раз для этого?

Я кивнул, и боярин удовлетворенно хмыкнул.