В первую свадебную ночь в своей спальне я бережно раздел дрожащую от волнения и страха жену при свете луны, она попросила погасить лампы, постеснялась разоблачаться при ярком освещении. Долго ласкал застывшую в напряжении Оленьку, целовал и гладил ее высокую грудь, нежную кожу, пока она немножко не расслабилась, осторожно вошел в ее тугую плоть, лишил девственности под слабый вскрик новобрачной. Потом, забывшись в блаженстве, отдался своей страсти, почти не слыша стоны юной девицы, только что моими стараниями ставшей женщиной. Очнулся, услышав тихий плач жены, почувствовал слабое угрызение и жалость, принялся успокаивать ласковыми словами и поцелуями. Когда же она немного отошла и робко ответила на мои ласки, вожделение к плоти супруги вновь проснулось, но я сдержался, не стал тревожить кровоточащую рану. Спустя не очень долгое время Оленька заснула, прижавшись ко мне, я бережно поддерживал ее голову, лежащую на моей руке, пока не заснул сам.
В последующие две ночи не беспокоил жену, только обнимал и целовал, она благодарно отзывалась на сочувствие и умиротворенно, как ребенок, засыпала на моей груди, я же с нежностью смотрел на спящую любимую, все еще не веря своему счастью. После Оленька уже сама дала мне знать о готовности к более откровенным ласкам, прижала мою руку к своей груди. Когда же я вошел в повлажневшее лоно, со стоном обняла крепче и прижала к себе, не отпуская до самого финала соития. Позже еще не раз за ночь сливались в страсти, жена стонала уже от сладости, вся выгибалась в экстазе. Не осталось и тени сомнения в отзывчивости Оленьки к любовным играм, пока еще робким и неумелым, но уже сейчас заметна ее чувственность, пожалуй, не уступит в ней более опытной Сашеньке.
Так что мои опасения в излишней скромности и холодности юной супруги оказались напрасными, она полностью удовлетворила мои плотские желания, не пришлось прибегать к помощи первой жены, как я предполагал. Но и Сашеньку в последующем не оставлял без внимания, когда навещал своих детей, так и жил с двумя женщинами, знающими друг о друге, мне кажется, они даже состязались, кто лучше угодит мне. Со временем жены стали встречаться, связанные взаимным интересом и женским любопытством, а после сдружились, несмотря на более чем двукратную разницу в возрасте. Такому отношению способствовал добрый характер их обеих, уважительность Оленьки к старшей, а у Сашеньки опека над младшей подругой.
Между тем приближалась весна, а с ней война, по донесениям послов и агентов Европа собирала новые силы для ее продолжения, большие, чем в минувшем. Мы тоже не теряли время, по новому закону о призыве в армию сформировали учебные полки из новобранцев, перевели к ним инструкторами ветеранов, выслуживших больше десяти лет. Приступили к производству нового оружия, прошедшего испытания и получившего одобрение от строгой комиссии.
Главной новинкой стали винтовки с унитарным капсульным патроном, казнозарядные пушки, разрывные и шрапнельные снаряды к ним. Они вдвое, а то и втрое увеличили плотность огня по сравнению с обычными кремниевыми ружьями, применяемыми в европейских армиях, да и дальность стрельбы заметно прибавилась, также как и точность и кучность попадания. Мне довелось убедиться в достоинствах нового оружия, смотрел за стрельбами на полигоне, сам опробовал винтовки.
В мае 1628 вновь к линии фронта с обеих сторон стали подтягиваться войска, к прошлогодней коалиции добавились армии из Чехии, Венгрии, Испании, в Балтийском море против нас вышли корабли Датско-норвежской унии. К середине мая общая численность войск противника достигла небывалой для Европы величины - 300-тысяч человек, никогда еще столько не собиралось под флагами одной из противоборствующих сторон. У нас же вдвое меньше, и то треть составили необстрелянные новички, мы их держали во втором эшелоне обороны.
Основной удар неприятеля пришелся на участок фронта под Брестом, так же враг предпринял наступление в направление Гродно и Галича. Как и в прошлом году сражение начала вражеская артиллерия, принялась утюжить первую линию нашей обороны. Плотность ее огня заметно выросла, противник учел прошлый опыт, добавил дальнобойных пушек. В бой с ними вступили наши канониры, перестрелка между ними шла до самого вечера, закончилась явным преимуществом русской артиллерии как за счет лучшей точности и дальности поражения, так и скорострельности, на один залп противника отвечали двумя, а то и тремя.
На второй день под прикрытием оставшейся артиллерии противник бросил пехотные полки на штурм наших укреплений. Первый натиск стал самым массированным, враг шел сплошным потоком. Наша артиллерия, стрелки в окопах и редутах выкашивали ряд за рядом, но, казалось, им нет края, ценой огромных потерь противник занял первую линию. Оставшиеся в живых русские бойцы отступили на вторую линию, вместе с резервными частями остановили здесь неприятельский вал. После еще нескольких безуспешных атак враг встал на занятой позиции, стал подтягивать резервы и артиллерию.
На следующий день противник продолжил наступление, не жалея жизни своих бойцов, раз за разом бросал их на штурм второй линии, через два дня ожесточенных боев наши полки отошли на третью линию. По предварительным сведениям враг уже потерял треть своего войска, но, по-видимому, готов положить и большие силы, чтобы прорвать нашу оборону и выйти на оперативный простор. На некоторых участках фронта ему это удалось, но развить успех мы ему не дали, заткнули бреши резервными полками. Напряженные схватки длились еще весь июнь, пока враг не выдохся, использовал свои последние подкрепления. И наши ресурсы тоже оказались на пределе истощения, на фронте создалось зыбкое равновесие, казалось, один решительный удар переломит ход битвы в ту или другую сторону. Но сил на него уже ни у кого не осталось, война перешла от активных наступательных действий противника к позиционной борьбе.
Вместе со мной в ставке под Брестом находился наследник, Панкрат зачислен на действительную военную службу, ему уже семнадцать лет. Прикрепили к штабу порученцем, его часто направляли в полевые армии с донесениями и приказами. Я предупредил Гайворонского, начальника своего штаба, не давать Панкрату каких-то послаблений, требовать с него так же, как и с других. Сын сам старался исполнять службу с полной ответственностью за порученные задания, его начальник похвалил за усердие, с риском для жизни доставлял пакеты к командованию на боевые позиции.
Однажды едва не угодил в плен, выскочил прямо на вражескую диверсионную группу. Противник перенял у нас опыт вылазок таких отрядов, скрытно проникающих в тыл неприятеля для нападения на штабы, склады, обозы, подрыва орудий, арсенала, захвата важных пленников из командного состава, а также перехвата донесений, как было с сыном. Панкрат не растерялся, увидев мчащуюся к нему вражескую группу, быстро спешился и открыл огонь из винтовки. Выбил из седла троих, остальные развернулись и умчались прочь.
У сына пробудился талант меткого стрелка, он уже год занимался стрельбой из разного оружия, часто выезжал с бойцами охраны на полигон, так что сейчас навыки скоростной и точной стрельбы помогли ему справиться с неприятельским отрядом. Мне он не стал рассказывать о своем подвиге, узнал только из доклада начальника штаба, на мои расспросы о подробностях схватки отвечал скупо, только по существу. После моего развода с Сашенькой сын замкнулся, его отношение ко мне заметно охладело, но думаю, что это из-за юношеской бескомпромиссности, должно со временем наладиться. Сам я общался с Панкратом доброжелательно, учил воинским наукам и управлению государством. Уроки мои он выслушивал внимательно, задавал толковые вопросы, задатки у него неплохие.
Вялотекущая война продлилась до глубокой осени, противник еще несколько раз предпринимал наступления на нескольких участках, но уже без прежнего напора и более осторожно, так что особых затруднений в обороне не доставил. После начала проливных дождей обе стороны отвели войска на зимний отдых, для нас этот непростой год обошелся существенными, но не критичными потерями как среди личного состава армии, так и в экономике страны.
В сравнении с подобным ущербом коалиции можно считать войну этого года для нас более успешной, враг не добился решающего перевеса, а потерял втрое больше нашего. По донесениям агентуры среди стран неприятельского лагеря начался разброд, ничем не окупаемые огромные издержки охладили антироссийское настроение части из них, надежды на скорый успех рассеялись нашим упорным сопротивлением. Но главные противники все еще настроены решительно, готовы вести войну до победного конца.
По возвращению домой меня порадовала Оленька, только что родившая дочку, я с крестными провел в Успенском соборе ее крещение, нарекли Татьяной. И мама и дочка вполне здоровы, Оленька уже на ногах, сама кормит грудью, няньки только помогают в уходе за новорожденной. Для юной мамы все внове, с ней ее мать, Серафима Петровна, да и отец, Яков Барятинский, нередко навещает дочь и внучку, она у него первая.
Даже забавно смотреть, как еще молодые дед и баба тетешкаются с внучкой, а юная мама норовит прибрать дочку к себе, прижимает к своей набухшей груди. Я же стараюсь не мешать им, но иногда беру черед на себя, качаю на своих руках сладко пахнущий плод нашей с Оленькой любви. Девочка растет спокойной, почти все время спит, плачет только когда просит грудь или намокла. Приятно смотреть на Оленьку, кормящую дочь, вижу нескрываемое обожание и удивление в ее глазах, ей все еще не верится, что это ее собственный ребенок.
В первый же день после возвращения навестил свою первую семью, пообщался с выросшими детьми, старшей после Панкрата дочери, Аннушке, исполнилось уже пятнадцать лет, еще тянется, но уже видно будущую красавицу, вся в мать. Младшие дочери, Ирина и Оленька, еще в детском возрасте, непоседы, энергия бьет из них ключом, принялись обнимать и тормошить меня. Младшего сына, Сережи, дома нет, побежал к старшему брату, вернувшемуся со мной.
Поиграл с детьми, раздал им подарки, после застолья рассказал о прошедшей войне, а затем уединился с Сашенькой в ее спальне, провел с ней не один час в постельных утехах. В последующие дни и месяцы часто навещал родных, едва ли не через день, пока Оленька сама не предложила жить всем вместе, в одних покоях, прежняя моя семья ее не стеснит. Передал приглашение Сашеньке, она почти без раздумья согласилась, перед Рождеством обе мои семьи собралась в теремном дворце.
Порадовали ученые-химики и производственники, наконец-то запустили промышленные установки для синтеза фосгена, теперь стала задача безопасного хранения и боевого применения химического оружия. Наряду с его использованием на поле боя вновь продумываю диверсии на территории врага, первый, не совсем удачный, опыт не обескуражил меня, ищу возможности лучшего применения. Главная задача нового оружия остается прежней, остановить войну, запугать противника, если это не удастся, то лишь тогда пустить его в дело, уничтожить живую силу неприятеля, причем с максимальным результатом.
Насколько я помню из прежней истории, в первой мировой войне особой пользы от отравляющих веществ не было, слишком много факторов, снижающих его эффективность, даже делающим опасным для своего войска. Надо постараться их учесть и не допустить вредных для себя последствий, случайного отравления персонала и армии. Кроме того, уже сейчас надо заняться средствами защиты, вполне вероятно, что в скором времени противник переймет новое оружие и применит против нас.