Все аж присели — неудивительно, ведь я вложила в свой голос силу «крика баньши». И прежде, чем они успели оклематься, затараторила:
— Это я встала на сторону Генриетты, зная, что вы за мной последуете. Что мой авторитет вас заставит, всех вас. Генриетту, потому что она винит себя за то, что за мной не вернулась, Тревора, потому что мой отчаянный бросок отогнал Гарафену, Тину, потому что… — я закусила губу, — потому что она меня любит, а вас троих, Сианна, Оюун и Клара, потому что вы считаете себя обязанными за спасения из крепости. А я не подумала! Я даже не приняла в расчёт логичную мысль — что хозяева трактиров наверняка сбегут, что вы не можете идти как я или Тина и Клара круглые сутки, что… да ни о чём не подумала! И теперь мы торчим вот тут, а двоюродный брат Рие и мой друг находится в горящем Стразваце. И у нас нет припасов и… ничего нет. Нам надо, надо…
Я задохнулась и помотала головой:
— Не наседайте на Рие, если вам и надо кого винить, то меня… Я во всём виновата…
Я замолчала в зале повисла тишина. Только половица скрипнула, когда Тина спустилась по лестнице, подошла ко мне, посмотрела как-то очень странно, а потом повернулась к остальным и произнесла:
— Скоро закат. Кровати наверху есть, так что ночуем мы здесь. Но сначала поужинаем, кухня в порядке.
***
Мы вытащили стол, собрали стулья и расселись примерно в центре зала. Ужинали спрятанными Генриеттой в её скрытом пространстве припасами, причём в полной тишине. Только потрескивал камин. Когда закончили, встали было, но Тина вдруг извлекла из воздуха деревянную цитру и ударила по струнам. Все замерли. Демоница играла превосходно — страхи и гнев на глазах уходили с лиц моих спутников. Одна мелодия лилась за другой в наступающей тьме, и все как-то заслушались. А потом Тревор как-то незаметно извлёк то ли свирель, то ли дудочку и заметил:
— Эту я знаю.
С этими словами, капитан присоединился к игре девушки. Надо сказать, играл он тоже весьма недурно. Орка хмыкнула и начала постукивать по столу мозолистой ладонью. Демоница быстро взглянула на эльфийку, но та лишь поднесла пальцы к шее — ну да, она не просто так старалась говорить тихо, ожоги и раны на её горле видны до сих пор. Генриетта поймала этот обмен жестами и повернулась ко мне:
— Саша, ты ведь умеешь петь?
— Ну, не особо — я замешкалась, — то есть да, какой-то навык есть, конечно, но я же песен не знаю. Ну, не помню.
— Совсем?
Хотя…
Я встала, благодаря себя за то, что избавилась от доспехов и сказала:
— Разве что «Русалку».
Демоница кивнула и вновь ударила по струнам. На этот раз не плясовую, а балладу. Тревор видно тоже знал песню и смог подыграть. Я подождала своей очереди и неуверенно запела: