Греческий агиограф Феодор Дафнопат более конкретен: «Диоклетиан, ещё более подстрекаемый и кипевший гневом, возбуждался против христиан, так как зависть всё сильнее поражала его и распаляла его богоборную душу, то, созвавши снова синклит и всех бывших во главе с войсками, которых всякий благомыслящий назовёт народом глупым, а не мудрым, он снова сотворил совет, как бы всецело истребить род христианский в своём царстве».

Интересны детали в текстах, описывающих события. Во-первых, Дмитрий Ростовский даёт точное указание на то, что собрались главные люди империи, чтобы принять решение о гонении на христиан. Мы знаем, что такое решение в реальной истории было утверждено императором Диоклетианом в 289 году. Если взять для рассмотрения эту дату, то дата рождения воина Георгия двигается к 269/270 году, ибо к этому времени ему было около двадцати лет.

Ясно тогда и почему воин Георгий не проявлял инициативу раньше, то есть, будучи христианином, не заявлял об этом публично. Возможно даже, что никто из сослуживцев об этом не знал. И проявил активность он именно в тот момент, в то время, в тот год, когда принималось решение о массовых репрессиях по отношению к христианам, начиналось тотальное гонение на противников языческой веры, причём осуществляемое с особой жестокостью.

Против этого как раз и решил выступить воин Георгий. И, как мы видим, он не надеялся на счастливый для себя исход, предполагая самое худшее. Ибо, во-вторых, текст повторяет известную историю о том, что святой Георгий перед этим раздал всё своё состояние. То есть он заранее готовился к испытаниям, и скорее всего — к смерти. «Наступило время, которое послужит ко спасению его души», — пишет агиограф-святитель.

В-третьих. Мы понимаем, что у воина Георгия было право доступа на собрание вельмож. Ведь пригласили и военачальников. И более того — ему дали выступить. Возможно ли было такое «экспромтом»? Скорее всего — нет!

Святитель Дмитрий Ростовский называет собрание заседанием Сената. Он пишет: «Со всех сторон, особенно с востока, к царю было доставлено много письменных клевет на христиан. В этих доносах сообщалось, что людей, не исполняющих царских повелений и именующихся христианами, такое множество, что следует или оставить их пребывать в своей вере, или ополчиться на них войною. Тогда царь созвал отовсюду своих анфипатов и игемонов на совет в Никомидию, собрал князей, бояр и весь свой сенат и, открыв им свою ярость против христиан, повелел каждому дать по своему разумению совет, как поступать с отпавшими от язычества. После многих речей присутствовавших на совете мучитель заявил, что ничего нет честнее и благопотребнее почитания древних отеческих богов».

Феодор Дафнопат называет сбор Совета при императоре Синклитом (с греческого — «созванный»). А это означало — собрание высших сановников империи. Но Феодор писал свой текст в X столетии, когда кое-что изменилось, и Синклит уже был другим, скорее его называли константинопольским Сенатом (что и делает Дмитрий Ростовский). При Диоклетиане Синклитом можно было назвать высший совет столичной знати, и главным образом — служилой, куда входили и военные. Порой позиция участников собрания — синклитиков — могла противоречить мнению императора, и это не означало недопонимания. Быть может, на это внимательное отношение к сути надеялся святой Георгий, прибыв на собрание с намерением высказаться.

Иногда исследователи высказывают предположение, что полководец Георгий, чтобы попасть на сбор у императора, прошёл через субординационные перипетии. То есть сначала обратился к своему начальнику, затем — к более высшему, и так вплоть до того, кто имел право решать — допустить его до заседания или оставить его инициативу без внимания.

Вот почему мы упомянули имя такого «промежуточного» начальника — дук (дукс) Вардан. О том, что это была за генеральская должность в военной иерархии Римской империи, и о Вардане мы уже говорили. Предположим, что и это так было. Ведь это всего лишь версия.

Но мы не должны забывать и о другом, более всё объясняющем варианте развития событий. Вероятно, что отношения между воином Георгием и императором Диоклетианом были более близкими, дружескими. Почитая своего придворного за его храбрость и даже внешнюю красоту (для воина красота и атлетизм тела были весьма важны), император мог быть с ним «на короткой ноге». Тогда вообще понятно — что делал на императорском совете один из военачальников императорского войска. Он просто входил в его состав или был специально приглашён.

Знали бы собравшиеся заранее — кого и по какому вопросу они услышат.

И они услышали.