Во второй половине 1960-х в обществе, в условиях еще не замерзшей оттепели, в молодежной среде на глазах у комсомола стали возникать некие течения, сходки, группировки, даже организации, с которыми взаимодействовали и при необходимости боролись, естественно, сотрудники Комитета государственной безопасности, профессионально отвечавшие за идеологическую безопасность первого на земле государства рабочих и крестьян. Но с влиянием «смутьянов» на молодежь нужно было уметь поспорить еще до вызова в КГБ, чтобы его предотвратить. Оказались необходимы подготовленные спорщики.

Татьяна Фёдорова не просто хорошо — отлично помнит так называемое «огурцовское дело». Игорь Огурцов, 1937 года рождения, довольно взрослый студент философского факультета Ленинградского университета имени Жданова, вместе со своими единомышленниками организовал еще в 1964 году Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа — освобождения, видимо, от «коммунистической диктатуры». Вряд ли кто из освобождаемых о том союзе знал. Но Татьяне Николаевне с ним косвенно столкнуться пришлось:

— Была создана некая группа, которая затрагивала научные и другие круги. Они создавали новую конституцию, считая, что не по тому пути мы пошли. Один из тех деятелей показал этот проект моему куратору в университете как специалисту по конституциям. Тот сказал, что это ерунда, не занимайтесь дурью. «Освободителей» арестовали. И они сдали моего куратора. Его не судили, даже не арестовывали, но биографию испортили.

А в родном городе автора этих строк, а именно в Саратове, ближе к концу 1960-х возникла несколько иная группа, в чем-то даже более интересная, безусловно, более «советская» и более жизнеспособная.

О «Группе революционного коммунизма», действовавшей в конце 1960-х годов в Саратове, мы узнали из письма в «Комсомольскую правду», которое было прочитано на «Часе письма». Г. Н. Селезнёв горячо приветствовал этот обычай. Правда, письмо об «антисоветской» группе пришло в «Комсомольскую правду» позже, вскоре после того, как Селезнёв возглавил «Учительскую газету», а главным редактором у нас стал Владислав Фронин. Но Владислав Александрович подхватил знамя, удержал его в руках и в первый же год довел успех газеты, достигнутый еще при Селезнёве, до международного признания — «Комсомольская правда» вошла в Книгу рекордов Гиннесса по итогам 1989 года как ежедневная газета с наиболее высоким тиражом в мире — около 22 млн экземпляров.

Члены саратовской «Группы революционного коммунизма» к тому времени уже вышли на свободу. В дни их деятельности в конце 1960-х (почему я и вспомнила о данной группе именно в этой части рассказа о Селезнёве и нашей стране) знал о них только КГБ, который всегда умел хранить тайны.

Скрывать службе госбезопасности было что. Весьма странной оказалась эта «антисоветская организация» в Саратове, которая настаивала на том, чтобы вернуться к ленинским истокам, избавиться от позднейших изъянов и грехов. Руководил «контрреволюционной» «Группой революционного коммунизма» человек, которого друзья и соратники называли супермарксистом. Олег Сенин не просто прочитал, а изучил, тщательно сравнивая и скрупулезно анализируя, все опубликованные в СССР сочинения Маркса, Энгельса, все 55 томов сочинения В. И. Ленина, а также других «открытых» политиков и ученых. Остальные участники группы тоже читали немало, хотя до сенинского энтузиазма и результативности им было далеко. Именно эти знания были главным орудием группы, состоявшей из нескольких саратовских студентов и людей чуть постарше. Но следователи КГБ, которые, между прочим, вели себя на допросах с исключительной интеллигентностью, искали другое. Доискивались, конечно.

— Солженицына читали?

— Доводилось.

— Что предпочитали из зарубежных авторов?

Допрашиваемому достаточно было назвать Фридриха Ницше.

«Антисоветчину» набирали по крупинке, по пылинке. Имен Маркса и Ленина в приговоре, естественно, не было. В нем упоминалась «политически вредная нелегальная литература» такого сорта (буквально): «Открытое письмо Сталину» Федора Раскольникова, письмо Александра Солженицына к съезду советских писателей и выступления Андрея Синявского и Юлия Даниэля на суде. Присовокупили «клевету на внешнюю политику СССР», имея в виду слабенькую критику участниками группы факта ввода войск ОВД в Чехословакию в августе 1968 года. Но сроки ребятам дали неслабые.

В опубликованной статье был абзац, который в какой-то мере противопоставлял кумира этих студентов Ленина, которого они знали и любили, советской партийно-государственной практике после его смерти: «Ленин был бесстрашным человеком. Безгранично веря в истинность марксизма, был уверен, что и современная ему молодежь выберет марксизм. В первые годы после революции издавалось всё. Или почти всё. Споров и дискуссий было много… Но Ленин — умер. И спустя всего несколько лет в жизни страны произошли серьезные изменения. Поменялся плюс на минус. В новейшем социальном устройстве возникло явление средневекового уровня: „запрет на знания и размышления“».

Спустя 20 лет после суда надо было делать какие-то выводы. Пришлось написать, что они печальны. Более или менее благополучно сложилась только жизнь супермарксиста Сенина. В Дубрав-лаге он потерял интерес к марксизму вместе со здоровьем и силой своего зрения, зато приобрел веру. Сначала они с женой стали адвентистами седьмого дня, преподавали в адвентистской духовной семинарии в поселке Заокском Тульской области. Впоследствии Олег Сенин вернулся в лоно православной церкви.

А остальные? «Все остальные замолчали — политически. Вот этого и требовалось добиться». Статья вышла 13 октября 1989 года и заняла три четверти газетной полосы большого формата. Последователей у «Группы революционного коммунизма» не было. Для этого надо было слишком много читать и знать. А зачем?