Возвратимся, однако, к Микеланджело. Ему после этого необходимо было найти еще какой-нибудь кусок мрамора, чтобы ежедневно проводить время, занимаясь ваянием: и вот поставили другую глыбу, в которой было уже начато другое Оплакивание, отличное от предыдущего и значительно меньшее по размерам.

На службу к Павлу IV поступил архитектор Пирро Лигорио, который был поставлен во главе строительства Сан Пьетро и который в свою очередь начал мучить Микеланджело, и поговаривали о том, что Микеланджело впал в детство. Поэтому, рассерженный этим, он чуть было не вернулся во Флоренцию, но, пока он все тянул с отъездом, Вазари снова стал донимать его письмами: однако, понимая, насколько он постарел, он, дожив до восемьдесят первого года и переписываясь по-прежнему с Вазари, которому послал много разных сонетов духовного содержания, писал ему, что близко его конец, что нужно понять, куда направлены его мысли, и что, читая его письма, Вазари увидит, что приближается его двадцать четвертый час и что нет в нем мысли, в которой не была бы изваяна его смерть. В одном из своих посланий он писал так: «Да рассудит нас Бог, Вазари, за то, что столько лет Вам докучаю: знаю, что Вы справедливо мне скажете, что стал я стар и выжил из ума, решив сочинять сонеты. Но так как многие говорят, что я впал в детство, я и решил делать то, что мне полагается. По письму Вашему я вижу, как Вы меня любите, и будьте уверены в том, что и мне хотелось бы сложить свои кости рядом с прахом отца моего, как Вы меня о том просите. Но если я отсюда уеду, то это было бы причиной великого бедствия для постройки Сан Пьетро, великим стыдом и величайшим грехом. Когда же постройка будет возведена настолько, что изменить ее будет уже невозможно, тогда, надеюсь, исполню и все то, о чем Вы мне пишете, хотя не грех было бы досаждать иным хапугам, которые ждут не дождутся моего отъезда».

В этом же письме был и следующий, написанный им собственноручно сонет:

Из него видно, что он уже готов был отойти к Богу и готов был оставить заботы об искусстве из-за происков враждебных к нему художников и по вине иных начальников этого строительства, которые, по его словам, охотно погрели бы на нем руки. По приказанию герцога Козимо Вазари ответил Микеланджело кратким письмом с уговорами возвратиться на родину и сонетом на те же рифмы.

Микеланджело не прочь был уехать из Рима, но он настолько переутомился и постарел, что хотя он и решил воротиться, как об этом будет сказано ниже, однако желание было сильнее немощной плоти, державшей его в Риме. И случилось так, что в июне 1557 года, после того как он сделал модель травертинового свода, которым перекрывали нишу королевской капеллы, возникла из-за невозможности пользоваться обычным путем ошибка, так как производитель работ вымерил все тело свода одним кружалом, а их нужно было бесчисленное множество. А так как Микеланджело считал Вазари своим другом и доверял ему, он отослал ему собственноручные рисунки со следующими подписями под двумя из них.

«Кружало, помеченное красным, производитель работ счел пригодным для всего тела свода, и только когда он начал переходить к вершине, где свод полукруглый, он заметил ошибку, обусловленную этим кружалом, как это видно здесь на рисунке, по черным пометкам. С этой ошибкой свод настолько продвинут, что придется разбирать много камней, так как в этом своде совсем нет кирпича, но все из травертина, диаметр же кругов имеет двадцать две пальмы без опоясывающего их карниза. Эта ошибка, хотя я и сделал модель, как это я делаю всегда, произошла от моей старости, из-за которой я не мог часто ходить на стройку; и я-то думал, что названный свод уже выведен, а он не будет закончен и за всю эту зиму, и если бы мог я умереть от стыда и горя, уже не было бы меня в живых. Уведомьте, прошу Вас, и герцога, почему я до сих пор не приехал во Флоренцию».

И далее, под другим рисунком, где он нарисовал планы, он написал следующее:

«Мессер Джорджо. Чтобы лучше понять трудность этого свода и проследить его зарождение от самой земли, пришлось разделить его на три свода по высоте нижних окон, которые разделены пилястрами и которые, как Вы видите, наполовину пирамидальны в пределах вершины свода, как и плоскость и стороны остальных сводов. Их пришлось выводить при помощи бесчисленного множества кружал, ибо они так часто меняются со всех сторон и от точки, что твердого правила установить невозможно, а круги и квадраты, которые образуются в их толще, должны уменьшать и увеличивать в стольких направлениях и должны сходиться в стольких точках, что правильный способ определить трудно. Тем не менее при наличии модели, которую, как всегда, делаю, никак нельзя было допускать такой ошибки, вздумав вывести с одним кружалом все эти три оболочки; вот почему и получилось, что приходится со стыдом и убытками столько разбирать и что до сих пор еще разбирают множество камней. Свод, ниши, проемы, как и все нижние части, все – из травертина, что до сих пор в Риме не делалось».

Видя эти неприятности, герцог Козимо разрешил Микеланджело не приезжать во Флоренцию, заявив, что его душевное спокойствие ему дороже и чтобы он во что бы то ни стало продолжал работы в Сан Пьетро и успокоился бы. Поэтому Микеланджело на том же листе написал Вазари, что благодарит герцога как только умеет и может за такую доброту его, добавив: «Пусть Господь надо мной смилостивится, чтобы я мог служить ему своей немощной особой, ибо память и ум мои уже ушли, дожидаясь его в иных краях». Письмо это написано в августе 1557 года. Так Микеланджело узнал, что герцог уважал его жизнь и честь больше, чем он сам, ему поклонявшийся. Все эти письма, и многие другие, менее важные, мы храним у себя, написанные его рукой.

Микеланджело дошел до той точки, когда он видел, что в Сан Пьетро мало что делалось, сам же он уже протянул большую часть фриза над внутренними окнами и над наружными парными колоннами, расставленными по круглому карнизу там, где позднее, как будет сказано дальше, должен быть утвержден купол, так что поддерживавшие его близкие друзья, такие, как кардинал Карпи, мессер Донато Джаннотти, Франческо Бандини, Томмазо де’Кавальери и Лоттино, настаивали на том, чтобы он, видя, что возведение купола задерживается, сделал хотя бы его модель. Колебался он много месяцев; в конце концов он приступил к делу и мало-помалу вылепил небольшую глиняную модель, чтобы он смог потом, руководствуясь ею как образцом и пользуясь планами и разрезами, им нарисованными, заказать деревянную модель больших размеров.

Однажды приступив к ней, он закончил ее в течение немногим больше одного года, поручив ее мастеру Джованни Францезе и вложив в нее немало стараний и трудов. Величину же он придал ей такую, что ее размеры и пропорции в малом в точности отвечали древним римским пальмам в большой постройке, осуществленной в полном своем совершенстве; в модели же он тщательно выполнил все членения колонн, без капителей, дверей, окон, карнизов и выступов, а также все прочие мелочи, понимая, что в таком произведении меньшего не сделаешь, поскольку у христиан, да и во всем, пожалуй, мире, не найти и не увидеть постройки более украшенной и большей по размерам.

И если мы теряли время на запись вещей и менее значительных, то кажется мне необходимым, гораздо более полезным и нашим долгом описать, каков же был проект, согласно которому Микеланджело собирался придать зданию и куполу задуманные им форму, порядок и общий вид, и потому с наивозможнейшей краткостью мы приведем его простое описание, ибо, если, как это было в наши дни, когда при жизни Микеланджело строительство это претерпело столько мучений, то же самое случится, упаси Боже, и после его кончины по зависти и злобе дерзостных людей, то пусть писания мои, каковыми бы они ни были, окажут помощь тем верным людям, на кого будет возложено осуществление замыслов сего редкостного человека, а также пусть они обуздают злую волю тех, что вздумал бы их исказить, а в то же время пусть они пойдут на пользу, доставят удовольствие и просветят умы тем талантам, друзьям нашего дела, которые им занимаются.

И для начал сообщу о том, что, в соответствии с моделью этой, сделанной по указаниям Микеланджело, весь скромный внутренний пролет купола окажется равным ста восьмидесяти шести пальмам и речь идет при этом о его ширине от стенки до стенки. Он покоится на большом, идущем кругом внутреннем травертиновом карнизе, утвержденном на четырех поднимающихся от земли больших парных столбах, с резными капителями коринфского ордера и с собственными архитравом, фризом и карнизом, также из травертина, и этот карниз, огибающий кругом все большие ниши, опирается и лежит на четырех больших арках трех ниш и входной части, образующих крест в этой постройке; там же, где начинает вырастать самое начало купола, начало это отмечено основанием из травертина с площадкой шириной в шесть пальм, по которой ходят, и это основание круглое, наподобие колодца, и толщина его составляет тридцать три пальмы и одиннадцать унций, а высота до его карниза – одиннадцать пальм и десять унций, верхний же карниз равен примерно восьми пальмам, а его выступ – шести с половиной пальмам. В это круглое основание входят, чтобы подняться в купол, через четыре входа над арками ниш, вся же толщина этого основания разделена на три части: внутреннюю, равную пятнадцати пальмам, наружную в одиннадцать пальм и среднюю в восемь пальм одиннадцать унций, что и составляет вместе толщину, равную тридцати трем пальмам, одиннадцати унциям. Средний проем полый и служит проходом, высота которого равна двум квадратам; он идет кругом и объединяется полуциркульным сводом, а в каждом из четырех входов в восемь дверей с четырьмя лестницами, из которых одна поднимается к уровню карниза первого основания и ширина ее равна шести пальмам с половиной, вторая поднимается к внутреннему карнизу, опоясывающему купол, и ширина ее равна восьми пальмам и трем четвертям; по каждой из них легко можно пройти внутри и снаружи этой постройки; от одного же входа до другого по кругу двести одна пальма, а так как таких расстояний четыре, то всего кругом будет восемьсот шесть пальм. Далее можно подняться с площадки этого основания, на котором стоят колонны и пилястры и которое служит далее фризом, обходящим изнутри окна, и имеет высотой четырнадцать пальм с одной унцией. Снаружи по верху и низу этого основания проходят узкие карнизы, выступающие всего на десять унций, и все это из травертина. В толще третьей части, над той, что внутри, которая, как сказано, должна иметь толщину, равную пятнадцати пальмам, в каждой четвертой части сделана лестница, одна половина которой выходит на одну сторону и вторая половина на другую, ширина которой – четыре с четвертью пальм, а ведет она к основанию колонн. На этом уровне, по отвесу над толщей основания, вздымаются восемнадцать весьма мощных травертиновых столбов, каждый из которых украшен снаружи парой колонн, а внутри парой пилястров, о чем будет сказано ниже, всю же ширину между столбами занимают окна, через которые в абсиды проникает свет. Столбы обращены боками к средней точке купола, и длина их равна тридцати шести пальмам, а спереди – девятнадцати с половиной. Снаружи к каждому примыкают по две колонны с цоколем их основания в восемь пальм и три четверти и высотой в полторы пальмы; ширина основания равна пяти пальмам и восьми унциям, высота его… (Пропуск в печатных изданиях.) пальмам и одиннадцати унциям; ствол колонны равен сорока трем с половиной пальмам, у основания – пяти пальмам и шести унциям, наверху же – четырем пальмам девяти унциям; высота коринфской капители – шесть с половиной пальм, а с киматием – девять пальм. Колонны эти видны только на три четверти, ибо четвертая их четверть сливается с углами, состоящими из половинок столба, которые своими углами выходят вовнутрь; посреди же внутренней стороны находится вход в виде двери с арочным завершением шириной в пять пальм и высотой в тринадцать пальм и пять унций; вход этот был затем заложен вплоть до капителей пилястров и колонн и слился с двумя другими пилястрами, подобными тем, которые выступают, отвечая наружным колоннам, чередующимся, как украшение, с шестнадцатью окнами, расположенными вокруг названного купола и имеющими в свету ширину в двенадцать с половиной пальм и высоту около двадцати двух пальм. Снаружи они украшены архитравами разной формы, шириной в две и три четверти пальмы, а внутри они украшены также разными ордерами с их фронтонами, прямыми и в четверть круга; снаружи они шире, а изнутри уже, дабы пропускать больше света, и потому же внутри они снизу скошены, чтобы свет падал на фриз и на карниз, проходящие между каждой парой плоских пилястров, соответствующих по высоте наружным колоннам. Итак, всего там тридцать шесть наружных колонн и тридцать шесть внутренних пилястров, а на внутренних этих пилястрах архитрав высотой в четыре пальмы и пять четвертей, фриз – в четыре с половиной пальмы и карниз в четыре и две трети и с выносом в пять пальм. Над карнизом проходит балюстрада, чтобы можно было ходить кругом безопасно, а чтобы удобно было подниматься туда же с площадки, на которой стоят колонны, в толще проема на пятнадцать пальм поднимается еще одна лестница такого же рода и таких же размеров с двумя ветвями, то есть подъемами, до верха колонн, капителей, архитрава, фриза и карниза, и, не мешая свету проникать в окна, лестница эта наверху становится витой той же ширины и доходит в конце концов до площадки, от которой начинается изгиб купола. Весь этот порядок, все распределение и все украшения настолько разнообразны, удобны и крепки, прочны и богаты и так хорошо принимают распор обоих сводов купола, закругляющегося над ними, все это так хитроумно и так хорошо продумано, а позднее настолько отлично было сложено, что глазам тех, кто это дело знает и в нем понимает, никогда не могло представиться ничего более изящного, более прекрасного и более искусного: таковы стыки и связи отдельных камней; такова прочность и вечность каждой части, такова предусмотрительность, с какой отведена дождевая вода по многочисленным скрытым желобам, и в конце концов таково совершенство, до которого все доведено так, что все другие постройки, виданные и возведенные до сего дня, ничто по сравнению с величием этой, и величайший ущерб принесен был ей теми, кого это касалось и кто не приложил к этому всех своих усилий, ибо следовало возвести это столь прекрасное и потрясающее сооружение до того, как смерть отняла у нас мужа столь редкостного.

Микеланджело довел работы до описанной высоты, и остается только приступить к своду купола, о котором, поскольку сохранилась модель, мы продолжим наш рассказ, следуя тому порядку, который он завещал для его возведения. Вычерчивая свод, он провел циркуль через три точки, расположенные треугольником.

Нижнюю точку С он принял за главную и через нее вычертил первый полукруг купола, задающий форму, высоту и ширину свода, который по его распоряжению должен был быть целиком выложен рыбьей чешуей из хорошо прокаленных и обожженных кирпичей. Толщина свода четыре с половиной пальмы, одинаковая снизу доверху, в середине же оставляется просвет в четыре с половиной пальмы внизу, служащий для подъема по лестницам, ведущим к фонарю от площадки карниза с балюстрадой. Очертания внутренней части второго свода, широкого внизу и суживающегося кверху, проводятся через точку В, и толщина свода равна четырем с половиной пальмам. Последняя же дуга, образующая наружную часть, широкую внизу и узкую наверху, проводится из точки А. Когда эта дуга вычерчена, наверху увеличивается весь средний проем внутренней полости, к которой поднимаются лестницы высотой в восемь пальм, чтобы можно было идти выпрямившись; толщина же свода постепенно уменьшается так, что внизу он, как говорилось, равен четырем с половиной пальмам, кверху же сужается постепенно до трех с половиной пальм, причем наружный свод соединяется с внутренним при помощи связей и лестниц так, что оба свода держат друг друга, а из восьми частей, на которые разделен план купола, четыре части, приходящиеся на арки, оставлены пустыми для уменьшения их веса, другие же четыре, опирающиеся на столбы, сопряжены и связаны так, чтобы прочность их была вечной.

Лестницы, расположенные между обоими сводами, имеют следующую форму. Они поднимаются от площадки, где пята свода, в четырех его частях через два входа и пересекаются в форме буквы X, доходя на наружной стороне свода до половины дуги, проведенной из точки С. Поднявшись прямо до половины этой дуги, в остальной части затем с удобством поднимаются постепенно от витка к витку одной, а потом другой лестницы вплоть до самого глазка, где начинается основание фонаря, окруженного, как об этом будет сказано ниже, и в зависимости от более узкого шага, по сравнению с шагом нижних пилястров, малым, подобным внутреннему, ордером сдвоенных пилястров и окнами. Возвращаясь к первому большому внутреннему карнизу купола, Микеланджело начинает членить от его основания свод купола на находящиеся на нем изнутри кессоны, разделенные шестнадцатью выступающими ребрами, равными внизу по ширине двум пилястрам, которые с нижней стороны чередуются с окнами под сводами купола; ребра эти сужаются пирамидально до глазка фонаря и опираются внизу на пьедестал той же ширины в десять пальм высотой; пьедестал этот утвержден на площадке карниза, загибающегося и обходящего вокруг купола, на котором в середине распалубков между ребрами помещены восемь больших овалов высотой по двадцать девять пальм каждый, а над ними – четырехугольники, более широкие внизу и сужающиеся кверху, высота которых – по двадцать четыре пальмы; а там, где ребра сходятся, над четырехугольниками расположены круги высотой в четырнадцать пальм. Всего же там должно быть восемь овалов, восемь четырехугольников и восемь кругов, и каждый из них образует более плоское углубление; поверхность же их обнаруживает исключительное богатство, ибо Микеланджело задумал выполнить ребра и украшения названных овалов, четырехугольников и кругов целиком из травертина.

Остается упомянуть о поверхности и украшениях свода с той стороны, где крыша, которая начинает закругляться на основании высотой в двадцать пять с половиной пальм, с пьедесталом, имеющим вынос в две пальмы внизу и таким же киматием наверху. Покрыть его он предполагал крышей из того же свинца, из какого ныне крыша старого Сан Пьетро, что составляет между массивными частями шестнадцать пролетов, которые начинаются там, где кончаются парные колонны, стоящие между ними; в середине каждого пролета будет по два окна, освещающих промежуточную полость, где находятся подъемы с лестницами между двумя сводами, и окон этих всего тридцать два. Окна же эти, при помощи сандриков в четверть круга и выступающих из крыши, он сделал такими, что они от дождевых вод защищали необычный вид с птичьего полета; а во всех направлениях, начиная от середины массива парных колонн, и там, где кончается карниз, поднимались соответствующие каждой паре колонн шестнадцать ребер шириной в пять пальм каждое и расширяющиеся книзу, кверху же суживающиеся; в середине же каждого из этих ребер предполагался прямоугольный канал шириной в полторы пальмы, через который проходит и лестница со ступенями около одной пальмы, по которой можно сходить и подниматься от нижней площадки до самого верха, где начинается фонарь. Ребра из травертина, и в них заделаны все отверстия для защиты стыков от воды и льда на случай обилия дождей. Проект фонаря имеет те же сокращения, как и вся постройка в целом, так что, если провести нити от вершины до нижнего периметра, все сокращается равномерно и увеличивается храмиком тех же пропорций, опоясанным с парными круглыми колоннами, соответствующими нижним колоннам, в массивах выступающими пилястрами, позволяющими обойти фонарь кругом и видеть через окна между пилястрами внутренность купола и церкви. Архитрав же, фриз и карниз, обходящие кругом, над парными колоннами выступают, а над раскреповками расположены завитки с нишами между ними; все вместе завершается табернаклем, который имеет кривизну свода и суживается на одну треть своей высоты, как пирамида, закругляющаяся вплоть до самого яблока, на котором установлен крест в качестве последнего завершения.

Можно было бы назвать много других мелочей и подробностей, как, например, отдушины от землетрясений, водопроводы, различные световые проемы и другие приспособления, но их описание я опускаю, поскольку строительство еще не закончено; достаточно было коснуться главных частей, что я и сделал наилучшим образом в меру своих возможностей. И так как стройка продолжается и всякий может ее увидеть, то, дабы просветить того, кто в этом не разбирается, достаточно и краткого наброска.

Модель эта, завершенная к величайшему удовлетворению не только друзей Микеланджело, но и всего Рима, стала твердыней и основой всего строительства. Вслед за этим скончался Павел IV, и после него был избран Пий IV, который, перепоручив строительство дворца в Бельведерской роще Пирро Лигорио, оставленному дворцовым архитектором, много наобещал Микеланджело и весьма его обласкал. Он подтвердил полномочия по строительству Сан Пьетро, дарованные ему сначала именным приказом Павла III, а затем Юлия III и Павла IV, и возвратил ему частично поступления и доходы, отнятые Павлом IV, пользуясь им во многом, касающемся его строек; работы же по Сан Пьетро он за время своего правления сильно продвинул. В частности, он воспользовался его услугами при составлении проекта гробницы своего брата, маркиза Мариньяно, которая должна была стоять в Миланском соборе и была заказана Его Святейшеством кавалеру Лионе Лиони, превосходнейшему аретинскому скульптору и большому другу Микеланджело; о том же, как должна была выглядеть эта гробница, будет рассказано на своем месте. Тогда же кавалер Лионе очень живо изобразил Микеланджело на медали, на обороте которой, по желанию последнего, был изображен слепец, ведомый собакой, в окружении такой надписи: «Docebo iniquos vias, et impii ad te convertentur», а так как она очень понравилась Микеланджело, последний подарил ему вылепленную собственноручно из воска модель Геркулеса, душащего Антея, а также несколько своих рисунков.

Не существует других портретов Микеланджело, кроме двух живописных его изображений: одно работы Буджардино и другое Якопо дель Конте; есть еще бронзовый рельеф, сделанный Даниэлло Риччарелли, да эта медаль кавалера Лионе. Со всех них сделано столько копий, что я видел большое их количество во многих местах Италии и за ее пределами.