Наевшись поздно вечером пирожков с картошкой, он уснул. За ночь он даже ни разу не проснулся, что для него было удивительно, особенно если учесть, что поезд трижды останавливался и в одну из таких остановок, в купе разместилась семья с шестилетним ребёнком.

Утром Гендальев рассмотрел их всех как следует.

Напротив него спал мужчина примерно его возраста, внизу разместились его жена и дочь.

Внезапно Виктора охватила глубокая тоска, ведь он мог сейчас тоже быть отцом и мужем. Ехать вот так куда-то с семьёй. Он мог бы и в будущем, пожалуй, завести ещё семью, ведь люди делают это и гораздо позже.

Он мог бы, если бы не был смертельно болен, или если бы позаботился об этом лет на десять раньше. Но теперь уже не будет у него никаких детей и никакой семьи. Не будет никогда. Никогда! Никогда!!!

Виктор тихо спустился и вышел из купе. В коридоре стоял мужик и, упершись руками в поручни, смотрел в окно, наблюдая за стремительно перемежавшимся невзрачным пейзажем. Поля, леса, степь.

Завидев Гендальева, мужик посторонился и дал пройти. Виктор прошмыгнул мимо и вошёл в туалет. Здесь он схватился за поручень и, справив утренние нужды, снова дал волю слезам.

Потом он тщательно умылся и вымыл руки. Постояв какое-то время перед зеркалом, Виктор удостоверился, что краснота заплаканных глаз уже не так сильно видна, надел очки и вышел из туалета.

С того момента, как Гендальев попал в больницу после трагедии в суде, он как-то незаметно для себя перестал носить контактные линзы и вернулся к старым добрым близоруким очкам. С ними было проще: снял-надел, никакого дискомфорта в глазах, да и красоваться своим не особенно симпатичным от природы лицом, у него пропало всякое желание. Обнаружение же в его мозгу неоперабельной опухоли и подавно, сделало его отношение к своему внешнему облику почти что наплевательским.

Он вернулся в купе и тихо запрыгнул на свою полку. Отец семейства с места напротив, уже проснулся:

– Доброе утро, – поздоровался он.

– Доброе.

Это был бритоголовый мужчина, с большим горбатым носом и синими глазами. Его лицо казалось умным и внимательным, несмотря на стрижку «анти вши», как называл свою лысину покойный Полуоткатов.

– Далеко едете? – шёпотом спросил бритоголовый.

– До Северграда, – ответил Гендальев и спросил в ответ. – А вы?

– И мы тоже, вот хотим дочери культурный город показать.

Гендальев кивнул и, раскрыв на закладке томик Достоевского, без дальнейших церемоний продолжил чтение. Он не любил все эти попутные разговоры «ни о чём» и совершенно не понимал, как можно тратить столько свободного времени езды в поезде на пустую болтовню с людьми, которых видишь в первый и в последний раз.

Но бритоголовый отец семейства не хотел понимать намёка. Он задал самый тупой из всех возможных вопросов, который только можно задать человеку, демонстративно доставшему книгу, в момент формальной беседы:

– Что читаете?

– Достоевский, – сухо ответил Гендальев.