— Таково мое намерение, господин мэр.

— В Мэривуде есть офицер полиции и шесть преданных полицейских. Само собой разумеется, что они в вашем полном распоряжении.

— Благодарю вас, сэр, и я обязательно прибегну к их помощи, как только это мне понадобится. Но в первые дни я предпочту работать в одиночку. Мне достаточно помощи моего ученика Тома Уиллса.

— Поступайте, как вам заблагорассудится, господин Диксон.

Это было вежливое прощание. Кстати, другие гости также собирались уходить.

— Вы остановились в «Хостеле Башни», не так ли, Диксон? — спросил Транч. — Прекрасное заведение! В один из этих дней я приглашу сам себя, чтобы отведать в вашей компании раков под белым вином и рагу из дичи, которому нет равных во всем мире. Хорошего сна, хорошего вина и хорошего обслуживания. Я немного провожу вас. Я живу в комнатах на Бонд-стрит, что в нескольких шагах от гостиницы.

Попрощавшись с хозяевами и остальными приглашенными, журналист фамильярно подхватил сыщика под руку. Том Уиллс молча шагал рядом и курил сигарету.

— Эй, молодой человек, у вас милое выражение лица! — осклабился надоедливый журналист. — Что скажете о пышной миссис Джеймсон? Она пожирала вас глазами весь этот скучный вечер. Несомненно, она пригласит вас на свое будущее чаепитие, ибо она падка на свеженькое мясцо. Если вас вдруг найдут убитым, я во весь голос буду кричать, что это дело рук Джеймсон. Только не подумайте, что она замешана в двух убийствах в лесу. Нет, жертвы были слишком твердыми орешками и не в ее вкусе. Эта мультимиллионерша — обычное чудовище и лакомится только молодым мясцом. Понятно, что я говорю в фигуральном смысле…

Том Уиллс покраснел от такого откровенного хамства, но продолжал молчать. Транча только подстегнуло его молчание, принятое им за знак согласия.

— Том Уиллс! Покоритель сердец Мэривуда! Ха! Ха! Старина Транч не прячет глаз в карман. Малышка Норвелл тоже долго не сводила с вас глаз, а у нее прекрасные газельи глаза. И даже старушка Сервен, воплощенная добродетель, кажется, ощутила что-то человечье от встречи с таким сыщиком-эфебом.

— А прекрасная миссис Преттифильд? — спросил Гарри Диксон, который втихую наслаждался смущением своего ученика.

— Дженни? Руки прочь, ребята! Это — частная дичь!

— Действительно, — заметил Гарри Диксон, — театр нуждается в журналистах.

— Старина Гарри Диксон! Такой проницательный! — фыркнул Транч. — Я бы сравнил нашу муниципальную Дженни с Сарой Бернар, или Дузе, или Мэри Белл, а то и со Спинелли!

Вечер был теплый, но в воздухе чувствовалась какая-то тяжесть. Журналист вытирал потный лоб, а поскольку беспрестанно говорил, у него явно пересохло в глотке. Они подошли к гостинице, чьи окна неярко светились в ночной темноте. Терраса, на которой стояли бочки с лавровыми деревцами и небольшие столики, накрытые белыми скатертями, словно любезно приглашали в гости всех прохожих. Гарри Диксон предложил журналисту выпить по бокалу свежего пива, и тот с энтузиазмом принял приглашение, заявив:

— Это — единственное местное заведение, где подают немецкое или люксембургское пиво. Хорошими полулитровыми кружками без лишней пены. Эй, гарсон! Три «Дикирша», и побыстрее!

Вокруг столика словно сгустилась тишина. Троица у одинокого столика наслаждалась свежим, пахучим напитком и теплой ночью. Подвижный и рассеянный свет рождающейся луны и далеких звезд окружал ореолом высившийся перед ними сумрачный силуэт средневекового замка Кракбеллов.

— Чудо из серого камня с его кружевами древней архитектуры, — восхищался Гарри Диксон, скользя взглядом по высоким башням с темными глазками бойниц.

— Крысиное гнездо, — безапелляционно заявил журналист, осушив свой бокал, и стукнул по столу, требуя новую порцию, — во всем достойно этого старика-пустомели, каким и является барон Хэмфри.

— Похоже, вы не очень к нему расположены, господин Транч?