Первый день турнира начался с рева труб, которые оглашали его начало. Я проснулся от этого, скорее неприятного звука, чем музыки, но мои друзья по казарме были абсолютно счастливыми, так как все они в мыслях были уже в гареме в объятиях своих любимых женщин. Все вечерние разговоры сейчас были только про них:

– Я обязательно найду Эмилию, если она, конечно, будет в доступности! Кто ее тронет, оторву все! – строго и назидательно вещал Хвант. Ему вторили в один голос:

– А моя Энда, а моя Надра, – и т.д., и т.п., ну и воспоминания о прошлых посещениях гарема.

Никто из моих новых друзей ни разу не получал серебряного ярлыка, все получали бронзовый за участие. Победитель прошлого турнира, по слухам, погиб через две недели от полученных ран. Как я и говорил, получение ранения в данном измерении могло оказаться фатальным, даже несмотря на кажущуюся простоту полученной раны. Победить в турнирах и не получить совсем ран получалось очень не у многих, ну а придать всю серьезность полученной ране, когда перед тобой открываются двери гарема, видимо, было непосильной задачей для молодого мужчины. Может быть, и стоит попробовать научить Сафия производству простых антибиотиков, все-таки дать шанс на выживание этим ребятам. Я нашел уже в библиотеке коммуникатора схему производства пенициллина, и теперь думал, как ее передать Сафию. Но это все потом, сейчас был праздник! Турнир! Все-таки, дух праздника тут был даже выше, чем в Родном на Новый год. Народу в городе прибавилось порядочно, кругом были повозки и торговые ларьки. На каждом углу были передвижные харчевни, и отовсюду несло запахом приготовляемой пищи. Арена тоже не составила исключение, все ниши, которые я воспринимал как просто дырки в стенах, превратились в торговые палатки, в которых тоже готовка шла полным ходом. Первые турнирные сражения должны были начаться через пару часов, а через час должно было начаться что-то вроде концертной программы.

Конечно, все это было сугубо мужским, и украшение города, и харчевни, все. Не хватало красок и женской фантазии. Поэтому, несмотря на то, что все старались из-за всех сил, все выглядело серым. Мужики были мужиками, и красивое у большинства местных равнялось чистому. Я вот, по крайней мере, подготовился к празднику именно таким образом, просто повязал поверх своего доспеха белый шарф, который был у меня с собой, предварительно его постирав и бережно высушив. И теперь я, вроде как, тоже выглядел празднично для самого себя. Правда, были, конечно, и павлины, точнее рыцари и кандидаты в рыцари. Эти украшались, как только им хватало фантазии. Но фантазии было не так много, и, в основном, это были раскрашенные природными красителями во все существующие цвета доспехи.

Лучники украшали луки и стрелы, копейщики – копья, мои друзья-мечники украшали эфесы мечей, а я решил, что мне и шарфа достаточно, и вешать на мечи побрякушки я не буду. Еще я заметил, что стало очень много священнослужителей, которые тоже занимали ниши и тоже, видимо, чем-то собирались торговать. Я решил наблюдать за ними издалека, чтобы не попасть в неловкую ситуацию со своими вопросами.

Через час началась программа и прошла жеребьевка первого раунда. Мне выпало сражаться третьим. В первом раунде мы сражались с «Грушами», но уже с боевым оружием. Прохождение первого раунда гарантировало получение бронзового ярлыка. Прохождением для «Груш» считалось выживание, а для нас победа. Второй раунд мы сражались с командой, которая прибыла из другого города. Наградой в этом раунде служило оружие и амуниция побежденной стороны, и потому выйти из этих поединков живым было очень сложно, так как для проигравшего было очень большим позором покинуть арену в подштанниках. Ну и третий раунд был финальным. За победу в финале наградой был серебряный ярлык и шанс сразиться с рыцарем. Для рыцарей мы были первым раундом, то есть мы были грушами. Победа над рыцарем давала шанс получить звание Рыцаря в Большом турнире, и подготовку в рыцари за счет города. Я не хотел знать, с кем и как мне предстоит сражаться, так как мысль о том, что, скорее всего, чтобы выжить, мне опять придётся кого-то убить, вызывала то самое неприятное чувство в солнечном сплетении. И я старался отвлечься от этих мыслей и проникнуться духом праздника. С погодой нам повезло, светило осеннее солнце, было не жарко, но и не холодно. Как бы у нас сказали, «Бабье лето», да и сражение шло за право к этим самым бабам попасть. Скажу честно, мысль о возможности посещения гарема меня грела, загадочный целый городской гарем, где женщины доступны и хотят этого. Фантазия рисовала самые смелые мечты и фантазии того, что могло там происходить, и мотивация получить серебряный ярлык, который, по слухам, вообще был чем-то феерическим, меня подогревала очень хорошо.

Я решил посвятить оставшееся время до сражения своей амуниции и оружию, проверил все подвязки и щитки, протер все специально выданными для этих целей материалами. Мой доспех не выглядел праздничным и красивым, но я бы не променял его ни на один самый продвинутый доспех этого мира. Мой доспех представлял собой тонкий металл, очень высокой прочности, закрытый сверху твердой светло-коричневой кожей. Эльфийская работа вызывала уважение, сколько раз я ни старался разглядеть швы, не мог. Такое впечатление, что эта кожа сама по себе наросла на металле (после посещения дома Элронда, я не удивился бы, если бы так и было.) Сам металл тоже был необычным, он был теплым и легким. Когда я одевал весь доспех на себя, то был похож на японского воина из старых фильмов, и снаружи казалось, что доспех не сильно крепкий и его можно проткнуть стрелой или мечом, но я понимал, что это совсем не так. У моего доспеха двойной или тройной запас прочности. Я бы мог получить ранение по незащищенному месту, например, по внутренней поверхности бедра, но все основные мои жизненно важные органы были под надежной защитой. И даже мои соседи по казарме не знали всей мощи моего доспеха, так как я не допускал того, чтобы он попал к ним в руки. Благо тут к такой моей привычке все относились с пониманием, так как все оружие и доспехи моих собратьев по оружию были с секретными заговорами от каких-то там великих мастеров. И все эти заговоры, естественно, боялись чужой руки, поэтому, когда я чуть не вскрыл брюхо при нашей первой встрече Харту, это было воспринято как совершенно нормальное действие. Несмотря на полное церковное подчинение, суеверие воинов было на максимально возможном уровне, но и церковные обряды типа благословения оружия и молитвы для защиты небесными силами были обязательной традицией. В общем-то, именно это меня и отвлекло от проверки амуниции и протирки с проверкой

– Алексей, там Фартин пришел, он святой! Пойдем, он благословит нас на сражение.

О, Фартин, это здорово, Сафий просил меня к нему на епитимию напроситься. Вот и познакомлюсь. Я быстро проверил по третьему разу, все ли на местах, одел шлем и пошел на выход. Фартин, видимо, очень почитался среди воинов, так как в нашем дворе сейчас было не протолкнуться. Я вышел и встал с краю, решив не проявлять особенного религиозного рвения, в надежде схватить Святого Отца за рукав или поцеловать ему руку, как делали сейчас все во дворе, а спокойно дождаться, когда народу станет поменьше. Как я понял, появление Фартина было редким явлением и, конечно же, величайшим предзнаменованием для воинов нашего города, и они просто светились от счастья. Когда народу стало чуть поменьше, я наконец-то разглядел старца. Он действительно был стар, длинные седые волосы и длинная седая борода, черная одежда. Он что-то шептал каждому воину, который подходил к нему, потом накрывал рукой его голову на секунду, закрывая глаза, и отпускал. После чего воин в святом благоговении пятился назад и уходил с нашего двора. Если бы у Фартина на груди висел бы серебряный крест, и он бы крестил воинов, то я бы сказал, что он точно святой старец из Родного. Но тут кресты были не в ходу, и крестное знамение, видимо, тоже. Еще минут через десять моего ожидания во дворе не осталось никого, последним Фартин благословил Харта, и тот ушел в казарму, и я остался с ним вдвоем во дворе, и он посмотрел на меня очень внимательно.

– Приветствую тебя, Алексей. Сафий рассказал мне про тебя, ты хочешь моего благословения?

Я внимательно посмотрел на Фартина. Интересно, что именно ему рассказал про меня Сафий? Лучше, наверное, не нарушать местных традиций и все-таки сыграть эту роль до конца.

– Конечно, хочу, Святой Отец. Просто ждал, чтобы не было тут никого. Благословите меня на турнир, дабы оружие мое не подвело меня, – я слышал эти фразы от тех, кто подходил к Фартину ранее.

– Благословляю тебя, чужеземец, на выступление от славного града нашего, во имя пророков и святых. Пусть оружие твое не затупится, а доспех не пропустит удара!

Он положил руку на мою голову, и я терпеливо ждал окончания этого ритуала. Странно, но почему-то я чувствовал в этот раз всю серьезность момента, и мне не было смешно. Может, это было потому, что делал это действительно мудрый старец, слово которого было не просто звуком? Фартин снял руку с моей головы, я выпрямился и одел шлем.

– Да, ты и правда удивителен, и правда опасен. Чую, несешь ты перемены нам, и может и не очень хорошие. Прав Сафий, ох, прав. Ну да ладно, нас уже пора встряхнуть-то по полной, польза все равно будет. Ты приходи ко мне после турнира, у Фатия благословись, а он расскажет, где моя келья, нам есть что обсудить.

– Хорошо, Святой Отец, я обязательно приду.

Все-таки, видимо, в старости действительно есть мудрость. Тут стариков практически не было, и оба старика, которых я встретил, имели крайне высокое социальное значение в обществе. И оба видели во мне то, чего другие не замечали. Хотя оба в один голос твердил про опасность. По мне так опасность пока что угрожала только мне одному и никому больше. Все-таки, это была та самая проблема непонимания старшего поколения младшим и наоборот. В этом мире такой проблемы практически не существует, так как тридцать лет тут, похоже, уже глубокая старость и очень мало людей доживает хотя бы до сорока, чтобы конфликт отцов и детей тут был таким же, как у нас. Да и само понятие отцовства тут размыто, как таковое.

Опять захрипели трубы. Этот странный звук, который разбудил меня утром. Звук из детства, когда я дул отчаянно в трубу от пылесоса, только труба тут была побольше, как и легкие того, кто сейчас дул в эти трубы. Было слышно достаточно далеко. С казармы народ пошел на арену, и я пошел со всеми. Арена была разделена на три зоны, в каждой из которых шли соревнования. Зрители сидели согласно своим интересам и могли перемещаться по рядам. Практически на каждой трибуне была доска с ларьком, назначение которой я понял практически сразу. Тотализатор! Вот еще один из главных двигателей спортивных турниров. Тут был шанс выиграть денег даже на золотой ярлык, и наверняка кто-то выигрывал! Хотя, мне кажется, что в тотализаторе всегда и везде выигрывает устроитель тотализатора, а все остальные обязательно проигрывают. Мой отряд зашел в нишу с правой части арены, напротив, с другой стороны арены была ниша, где готовились Груши. Мы как команда хозяина начинали действие. Всего планировалось двенадцать состязаний в нашей команде столько же в команде противника. В общем-то, правила предельно просты, согласно жребию, мы выходили друг против друга, вступали в схватку и уходили. В схватке также можно было выиграть по очкам, или нанеся противнику смертельное ранение, или если вывести его из игры повергнув в бессознательное состояние. Мой выход был снова третьим. Первыми шли Хумас и Хибарт, потом я, а потом все остальные. Против Хумаса шел тот самый молодой парень, который попался мне на тренировке. Шансов у него против громилы Хумаса было немного, но поединок обещал быть интересным. Хумас, здоровенный мужик, был достаточно медлительным, но опытным соперником. Шансов победить у Груши не было ни единого, а шанс выжить зависел только от милосердия Хумаса и фортуны. Стиль боя крестьянина не изменился, он также уверено поднял меч, выставил вперед щит и, как слон, попер на Хумаса. Хумас, в свою очередь, решил не сразу выводить из строя противника, а поиграть на публику. Он вдарил, что было сил своим щитом, по щиту противника, и сбил того с ног. Тот, ошарашенный, но не поверженный таким ударом, быстро вскочил на ноги и опять встал в стойку и двинулся на Хумаса все с той же уверенностью. Трибуны ревели в восторге и около щитков тотализаторов пошло активное движение. В этот раз Хумас продолжил игру и встретил противника в стойке, грозно двигая щитом. Груша, понимая, что удар по щиту может сбить с ног, уже стал осторожней и пошел по кругу.