– Да, воюем регулярно.
– Вот, первый пророк как раз и принес весть, что если женщин не отделить от мужчин, то наш мир будет захлебываться в войнах и интригах. И, в общем-то, после изменения мироустройства мы и перестали воевать. Вся мужская агрессия выплескивается на турнирах, награда за которые – доступ к женщинам. Больше трехсот лет в нашем мире действует это железное правило, все младшие государства подчинены крупным государствам, все малые города подчинены крупным. Дети отбираются у женщин в пятилетнем возрасте и передаются на воспитание церкви, где их воспитывают и потом передают по способностям, которые они продемонстрировали в момент своего обучения.
Сафий взглянул на меня внимательно, видимо, мое лицо отражало мои мысли, и продолжил, уже обратившись ко мне:
– Алексей, ты молодой парень, молодость – это тот возраст, когда ты знаешь ответы на все вопросы, даже если это и не так. Не торопись осуждать наш путь, даже если он и завел нас в тупик, не торопись осуждать церковь, даже если в ней и полно людей неправедных. Все возникло не просто так, и каждому событию предшествовало очень много предпосылок. Твой опыт, конечно, сейчас доказывает тебе, что наш опыт неправильный, но все ли так хорошо в вашем мире?
Сафий бил по самым больным точкам, и он был прав. Я надменно глядел на это измерение, которое зависло в глубоком средневековье. И он был прав по поводу цены, какие кровавые войны проходило, да и проходит человечество в Родном? Мы за одну войну кладем миллионы жизней, а сейчас вообще находимся опять на лезвии бритвы, соскользнув с которого можем запросто уничтожить все живое на планете в течение нескольких часов. Да и не говорил про наше измерение ничего позитивного тот же Элронд. Откуда я могу знать, может и у нас есть какие-то разведчики, которые ходят и собирают информацию.
– Да, ты прав, старик, у нас тоже не все так уж и гладко.
– Вот про это я тебе и хочу сказать. Первый пророк пришел к выводу и создал определенные установки, которые вывели мир из постоянной войны, и позволил создать устойчивое общество, которое вот уже четвертый век существует. Но церковники захватили слишком много власти в моем понимании, и не дают развиваться человечеству. Так что я тут-то твой сторонник, а не противник. И ты удивишься, сколько у нас людей, которые бы хотели изменить эту систему. Но система слишком устойчива и умеет сама себя защищать, и потому очень непросто ее изменить. Фильтрация детей с самого детства по их признакам уже закладывает прочность этой системы, самое ее основание. Я вместе с Мазуром смог только сдвинуть этот камешек настолько, чтобы население перестало голодать, мы наладили свободную торговлю, и это нам удалось почти за десять лет. Хорошо, что достижения одного города видно другим, и они тоже стараются подтянуться до нашего уровня. Плохо то, что Церковь чувствует, что начинает терять власть над умами, и начинает сопротивление, ей нужно наказывать жителей, чтобы они несли подати, чтобы управление умами было на самом высоком уровне. Поэтому-то Мазур и я – фигуры, крайне не приятные для церкви, а молодой Липин, который просто мечтает иметь золотые ярлыки без сражений, крайне желателен, так как максимально управляем.
– Я тут у вас не все до конца понял, то есть женщины живут отдельно совсем самостоятельно?
– Ну не то что бы совсем, есть мужчины у них в подмогу, но все скопцы. Так-то нет ничего проще, чем попасть к женщинам без яиц, но вот, чтобы попасть к ним с яйцами, нужно постараться. Это у нас пословица такая. Когда мы все проходим обучение в церковной школе, любое серьезное правонарушение заканчивается именно этим наказанием.
Вот это да, то есть тут, конечно, фашизм в чистом виде. В Родном, пожалуй, такого не было в истории. Даже в самых ортодоксальных исламских республиках в самые суровые времена было мягче. Хотя Сафий, с другой стороны, прав, нет серьезных конфликтов, и даже правонарушений. Все ярые и смелые кастрируются еще в молодом возрасте. Мы гуляли по городу, и Сафий в роли экскурсовода рассказывал мне об устройстве города, поясняя, что где и как. Тут все было понятно дальше, женщины жили в центре города, охраняемые и снабжаемые мужчинами. Женщины тоже производили полезную продукцию для города, ткали ткань и пряжу. Дети до пяти лет оставались внутри женского круга, вместе с матерями, после пяти лет их забирала на воспитание церковь до двенадцати лет, и потом, в зависимости от навыков воспитуемого, он получал имя на определенную букву и передавался как ученик взрослым мужчинам. Так вот Сафий взял Мазура к себе в двенадцать лет и сделал из него рыцаря и градоначальника. Но Сафий был редкостью, так как дожить до его возраста в этом городе могло очень маленькое число людей.
– А много в городе людей твоего возраста Сафий?
– Да, пожалуй, двое я и Фартин, священник. О, кстати, а какую епитимию на тебя наложил Фатий?
– Да, исповедь и присутствие на службе, в течение трех недель.
– Хорошо, ты легко отделался. После турнира хоть?
– Да после турнира.
– Тоже хорошо, ну, в общем, когда придешь к нему в следующий раз, скажи. Отче, ты же ведь самый заслуженный и самый занятой священник в городе, можно мне епитимию нести у старца Фартина, я думаю, он тебе не откажет. А Фартина я предупрежу, просто с ним будет проще, он стар, но мудр.
– Хорошо, спасибо, тут, конечно, я больше на вас полагаюсь, для меня и слово-то это новое, «епитимия», я только по тональности догадался, что это наказание.
– А что, Церковь в твоем мире не играет такой роли?
– Ну, как сказать, для кого-то играет, для кого-то нет. По крайней мере, она не является чем-то, обязательным для всех. Но у нас много разных стран и у каждой страны по-разному с этим вопросом дело обстоит.
– Удивительно, я бы хотел побывать в твоем мире и посмотреть, что он из себя представляет.