Даже не разъезжая, Фридрих был постоянно занят делом, только как человек Сатурна, а не Марса. Он ежедневно посещал заседания своего совета, хотя прения там могли продолжаться с раннего вечера до полуночи. В общей сложности за более чем 50-летнее царствование канцелярия Фридриха произвела около 50 000 писем и грамот, из которых многие имели особенности, свидетельствующие, что они были составлены по личным указаниям самого Фридриха. Чтобы восполнить административный вакуум в Священной Римской империи, Фридрих назначал уполномоченных, которым поручал разбирать жалобы и следить за исполнением его решений. Многие шаги Фридриха — в форме документов или через уполномоченных — касались регионов, «близких к правителю»: Швабии, Рейнской области и оставшегося без властителя герцогства Франкония к востоку от них. Но агенты Фридриха забирались и дальше, вмешиваясь в разрешение споров в Саксонии, на побережье Балтийского моря и даже в таком далеком северном краю, как Ливония (теперь Латвия и Эстония), хотя та имела к империи косвенное отношение[75].

Фридрих был еще и строителем. Именно в его царствование в венском соборе Святого Стефана перекрыли каменными сводами неф и начали возводить вторую башню, по проекту равную первой, которая, имея 137 м в высоту, была самой высокой в континентальной Европе (ее превосходили собор Святого Павла в Лондоне и Линкольнский собор: 150 и 160 м соответственно). Несмотря на все это, в 1462 г. Фридриха изгнал из Вены его вечно недовольный брат Альбрехт. Император удалился в Винер-Нойштадт, в 60 км к югу от Вены, и именно там он приказал построить свой самый знаменитый памятник. На восточном фасаде часовни Святого Георгия, что рядом с герцогским замком, мастера высекли 16-метровый рельеф с более чем сотней гербов. В самом низу — юный Фридрих с длинными волосами и в короне эрцгерцога. По правую руку от него ангел держит свиток с буквами AEIOU.

Эти буквы служили личным девизом Фридриха — вероятно, изначально это была буквенная запись его дня рождения, но, как и все подобные аббревиатуры, она допускала самые разные толкования. Считается, что буквы AEIOU, впервые упомянутые в 1437 г. в одной из записных книжек Фридриха, скрывают несколько сотен различных расшифровок. Чаще других упоминается «Австрии суждено править всем миром»: так этот код можно расшифровать и на латыни, и на немецком (см. пролог). Но были и другие интерпретации, где обыгрывались не менее грандиозные темы. Например, с отсылкой к имперскому гербу — «Избранный орел по праву покоряет все» («Aquila Electa Iuste Omnia Uincat») или «Лучший император поощряет все искусства» («Artes Extollitur Imperator Optimus Universas») и т. д.

Что под всем этим подразумевал Фридрих? Ответ частично дан на восточном фасаде часовни Святого Георгия. Из 107 высеченных там гербов только 19 относятся к землям, которые находились тогда во владении Габсбургов. Остальное — воображаемые гербовые щиты всех былых правителей Австрии, включая тех, что жили до Рождества Христова. Создавая эти гербы, архитектор основывался на самой знаменитой хронике, ходившей тогда в землях Габсбургов, — «Хронике 95 властителей», из которой, как мы знаем, черпал вдохновение и Фридрих. Составленная в конце XIV в. хроника начинается с основания Австрии еврейским рыцарем Авраамом из Темонарии (вымышленное место), пришедшим из мифической Земли Восхищения примерно через 810 лет после Всемирного потопа, то есть около 1500 г. до н. э. в соответствии с библейским летосчислением. Завершается хроника 95-м властителем — двоюродным дедом Фридриха III. Между ними рассказывается о множестве воображаемых иудейских патриархов, об австрийских правителях из рода Бабенбергов и, наконец, о Габсбургах, с длинными отступлениями в историю Святого престола. С большой выдумкой автор описывает гербы всех этих властителей, а попутно перечисляет римских императоров, чья линия продолжается герцогами из династии Габсбургов[76].

В позднем Средневековье подобные генеалогические выдумки, в которых королевские и аристократические династии связывались и с современными названиями мест, и с мифическим прошлым, населенным русалками, амазонками, великанами и драконами, составляли целый литературный жанр. Тем не менее «Хроника 95 властителей» уникальна своим сплетением библейской, имперской и австрийской истории, сочетанием вымысла с геральдикой и жизнеописаниями. 50 рукописных версий этого текста дошли до нас с XV в., что свидетельствует о его популярности. Впоследствии его содержание расширили другие авторы, которые добавили туда историю основания Австрии сыном Геракла Нориксом, сообщили, что Вену заложил Юлий Цезарь (будто бы проживший там два года — biennium, откуда и пошло название города), и включили в текст хроники поддельные письма Цезаря и Нерона. Переработке подвергались также амбициозные «мировые хроники», сводившие воедино историю четырех империй (ассирийской, персидской, греко-македонской и римской): биографии самых известных габсбургских монархов вставлялись даже туда.

Впрочем, аббревиатура AEIOU, гербы на восточном фасаде часовни Святого Георгия и пухнущие тома исторических хроник говорили об одном и том же. Австрия была теперь не просто местом, но еще и страной, правителям которой предначертаны величие и могущество. В сущности, Австрия была вообще не страной, а смысловой конструкцией, объединившей темы империи, миссии, наследия и судьбы. Другие правители могли называть себя по своей основной территории: Бранденбургский дом, Саксонский дом и т. д. Но Австрия была не такой: она означала комплекс представлений о правящем доме, не зависящих от географии. И поэтому габсбургские князья, позже обосновавшиеся в Бургундии или уехавшие, чтобы принять испанскую корону, все равно считали себя членами Австрийского дома, какой бы слабой ни была их практическая связь с герцогством Австрия. Когда Габсбурги говорили об Австрии, они имели в виду в равной мере и территорию, и идею.

Убеждение, что Австрия и ее правители имеют особое предназначение, стало важнейшей темой опусов Энеа Сильвио Пикколомини, который был не только советником Фридриха, но и самым влиятельным историком своего времени. В вымышленном диалоге, написанном в начале 1440-х гг. в назидание Фридриху, Пикколомини перечисляет обязанности, возложенные на правителей Австрии: защищать и расширять власть империи, обеспечивать порядок в Италии, раздвигать границы христианского мира и заботиться о благе подданных. В речи, произнесенной через несколько лет после этого на Базельском соборе, Пикколомини пуще прежнего превозносил Австрию, объявив, что во всех ее делах ею управляет Божественная воля, а в подтверждение указав на то, каких она породила королей и императоров. Он без стеснения заимствовал сюжеты из «Хроники 95 властителей», придавая интеллектуального веса ее выдумкам о происхождении Габсбургов и подтверждая мифические пророчества о величии, предначертанном этой династии[77].

Фридрих долго не соответствовал надеждам, возлагавшимся на него другими. Однако сам он твердо верил в пророчества. Император привечал при дворе астрологов и тщательно изучал мышиный помет, как люди следующих поколений — чаинки на дне чашек. Была ли в том повинна комета (а их появилось на небе одна за другой две: в 1468 и 1471 гг.) или перемена внутреннего отношения, но где-то около 1470 г. Фридрих скинул ледяное платье Сатурна и облачился в мантию Марса. В 1468-м он провозгласил на своих территориях земский мир, объявив его нарушение государственной изменой и заточив в тюрьму капитана штирийских наемников, дерзнувшего поднять против него оружие из-за невыплаченного жалованья. Фридрих укрепил власть Габсбургов над Триестом, превратив его номинальный вассалитет в реальный и получив выход к Адриатическому побережью. Тремя годами позже, в 1471-м, он отправился в Регенсбург на съезд «христианских князей», чтобы согласовать отпор растущей на востоке турецкой угрозе — как оказалось, без успеха. Фридрих рассылал все больше писем и уполномоченных, а состав его двора отражал расширившиеся горизонты его власти. Почти половина его советников происходила теперь из-за пределов габсбургских земель[78].

С 1470-х гг. и далее Фридрих состоял в тесном дипломатическом общении с бургундским герцогом Карлом Смелым. Они были нужны друг другу. Карл стремился получить королевский титул, который дал бы его широко разбросанным владениям единство и повысил бы его личный статус. Фридрих готов был даровать Карлу такой титул в обмен на защиту своих оставшихся владений на юго-западе, которые он хотел собрать в новое герцогство. Но в распоряжении Фридриха не было того титула, который мог бы удовлетворить амбиции Карла, так что их отношения испортились. Их встреча в 1473 г. лишь усугубила ситуацию, поскольку Карл нарушил дипломатический этикет роскошными дарами и кричаще богатым одеянием (на одном из его костюмов было нашито несколько тысяч жемчужин и рубинов). Дискуссия правителей вылилась в войну, сменившуюся затем новыми переговорами. В конце концов Фридрих и Карл договорились о союзе между Австрийским и Бургундским домами, который должно было скрепить бракосочетание сына Фридриха Максимилиана (1459–1519) и дочери Карла Марии[79].

Владения герцога Бургундского состояли из двух частей, каждая из которых лежала между Францией и Священной Римской империей. Южная часть представляла собой герцогство Бургундия и одноименное ему графство, со столицами в Дижоне и Безансоне соответственно. Северная включала Люксембург и исторические Нидерланды (территория нынешних Нидерландов и Бельгии), а также часть Франции к югу от Кале. Чтобы соединить свои разорванные земли, в 1475 г. Карл вторгся в Лотарингию, а затем обратил свои взоры на швейцарский регион Во, и тут-то его враги объединились. Два года спустя Карл пал в бою, сраженный швейцарской алебардой[80].

Карл не оставил наследника мужского пола, и потому Фридрих объявил, что его земли вернулись в собственность империи. Через восемь месяцев после смерти Карла Максимилиан женился на его дочери Марии, превратив таким образом наследственные бургундские территории во владения семьи Габсбургов. Максимилиану пришлось столкнуться с притязаниями французского короля Людовика XI, успевшего захватить герцогство Бургундское. Тем не менее Габсбурги удержали большую часть земель Карла Смелого, включая Нидерланды, графства Бургундию (Франш-Конте) и Шароле. Фридрих тем временем бился на востоке против венгерского короля Матьяша Корвина, вторгшегося в Австрию и обосновавшегося в Вене. Но в 1490 г. Матьяш умер, после чего Фридрих вытеснил венгров со своей территории.

Многие успехи Фридриха объясняются его долголетием. Он пережил и своих родственников, и своих врагов и, таким образом, смог воссоединить раздробленное наследие Габсбургов. Брат Альбрехт умер в 1463 г., не оставив наследника, так что Фридрих вернул себе Верхнюю Австрию, а кузен Сигизмунд, правивший тирольской частью габсбургских владений, в 1490-м отрекся в пользу Максимилиана. Нижняя Австрия досталась Фридриху в 1457 г. после смерти его внучатого племянника Ладислава, тоже не оставившего наследников. Враги Фридриха Матьяш Корвин и Карл Смелый также сошли в могилу прежде него: первый умер от апоплексического удара, второй пал в бою. Но мало того, Фридрих сумел гарантировать продолжение габсбургской власти. В 1486 г. он убедил курфюрстов избрать Максимилиана королем римлян; впервые за почти три столетия курфюрсты при жизни отца согласились избрать королем сына.

Погребли Фридриха в огромном саркофаге в юго-восточном углу собора Святого Стефана в Вене. На саркофаг пошло девять тонн мрамора, для доставки которого потребовалось укрепить мосты по пути в Вену. Надгробие украшено фигурой Фридриха и буквами AEIOU. Но, в отличие от гробницы его двоюродного деда Рудольфа, это не метафора царствования, лишенного содержания: и сам Фридрих лежит там, и достижения его на службе как у Сатурна, так и у Марса куда более значительны. В начале XV в. Габсбурги казались маловероятными претендентами на верховную власть. К моменту смерти Фридриха (1493) это была по-настоящему императорская династия, уже 55 лет занимавшая трон Священной Римской империи. Им помогала сама история, но, кроме того, у них имелось стремление к величию, ставшее частью традиции и мифологии Австрийского дома Габсбургов. В 1437 г. шифр AEIOU с его притязаниями на мировое господство выглядел не только тщеславным, но и нелепым. В 1490-х гг. он уже не просто казался реалистичным, но и вот-вот должен был стать правдой.