Герцогство Австрия, как и соседние Штирия, Каринтия и Крайна, представляло собой не столько определенную территорию, сколько набор прав. Некоторые земли в нем принадлежали эрцгерцогу, а другие независимо от него жаловались непосредственно монархом. «Большая привилегия» устанавливала в Австрии абсолютную власть герцога, и Рудольф приступил к воплощению своих притязаний в жизнь. Все земли, ранее жаловавшиеся монархом, теперь принадлежали ему, и только он мог ими распоряжаться. Одним из крупнейших держателей имперских земель в Каринтии был патриарх Аквилеи, чей громкий титул был пережитком VI в. и едва ли соответствовал ничтожной власти, которую давал теперь этот пост. Патриарх оказался упрям, так что Рудольф вторгся в его земли и заставил его подчиниться. Об Эльзасе в «Большой привилегии» не было ни слова, но Рудольф распространил тот же принцип и на эту территорию, заявив, что по природе своего титула он не подданный, но «хозяин всех прав и вольностей»[63].
Архиепископ Зальцбургский и епископ Пассау оказались более сложными противниками, поскольку ни один из них не собирался ужимать свою епархию, чтобы позволить Рудольфу осуществить свой план создания австрийского епископства с центром в Вене. Тем не менее Рудольф продолжил перестраивать венскую приходскую церковь Святого Стефана, как если бы это был кафедральный собор, заменив ее романский неф огромным готическим и повелев возвести две башни (из которых построили только одну). Он учредил в храме капитул каноников — что было нарушением всех правил, поскольку там не служил епископ, а облачение каноникам дал кардинальское, с алыми камилавками и золотыми наперсными крестами. Перестроенная церковь должна был прославлять дом Габсбургов, так что в нефе Рудольф поставил статуи своих предков и собственную, а в крипте устроил усыпальницу для потомков. Рядом Рудольф начал строить университет, который должен был поспорить с университетом Карла IV в Праге. За эту перестройку церкви Святого Стефана Рудольф получил прозвище Основатель. Он сам его и выбрал, а потом приказал вырезать его тайными рунами на собственном саркофаге, размещенном в северном хоре храма[64].
В искусстве обмана Рудольф нашел себе равного. Графство Тироль разбогатело на своих золотых и серебряных копях, а также на таможенных сборах с дорог через перевал Бреннер, связывающий Италию с немецкими городами. В начале 1360-х гг. Тиролем владела вдова Маргарита, чье прозвище Маульташ («Большой рот») было самым добрым из длинного перечня эпитетов. Сначала она вышла за одного из Люксембургов, потом была женой Виттельсбаха; единственного сына, пережившего младенчество, она лишилась в начале 1363 г. Тироль оказался лакомой добычей, и в претендентах на него недостатка не было. Но Маргариту голыми руками было не взять. Первого мужа она буквально вытолкала за дверь, а потом вышла за второго, не потрудившись оформить развод. Отлучение от церкви ее не особенно встревожило; она тиранила и нового мужа, и рано умершего сына.
Маргарита и Рудольф заключили сделку. В обмен на пожизненное сохранение за собой Тироля она пообещала завещать его Рудольфу. Но ее советники, которые были основными землевладельцами в графстве, в январе 1363 г. заставили ее согласиться на то, что все договоры с иностранными князьями заключаются только с одобрения этих самых советников. Маргарита пыталась склонить их на свою сторону, одаривая землями и иными благами, но безуспешно. Не помог даже приезд в Инсбрук самого Рудольфа. Чтобы убедить советников, Маргарита и Рудольф вместе состряпали новую подложную грамоту. В этой фальшивке говорилось, что четыре года назад Маргарита поклялась отдать Тироль Рудольфу и что эту торжественную клятву отменить она не может. Хотя на грамоте стояла не та печать, ей поверили. Январское соглашение формально утратило силу, и советники уступили, подтвердив это письмом, заверенным 14 их печатями. К концу года Рудольф убедил Маргариту отречься, предложив ей щедрое содержание в Вене. Тироль достался ему. А вслед за Тиролем позже последовало и графство Горица (Гёрц и Градишка) на Адриатике, принадлежавшее дальним родственникам Маргариты, чей род вымер в 1500 г.[65]
Рудольф умер в 1368-м, всего 25 лет от роду. Стояло жаркое лето, и тело быстро разлагалось, поэтому его выварили, чтобы удалить с костей плоть. Однако скелет погребли в крипте собора Святого Стефана, а не в саркофаге в северном хоре, как хотел сам Рудольф. Пустая гробница с рунами и изображенным в натуральную величину Рудольфом в эрцгерцогской короне в какой-то мере служит метафорой его правления — напыщенного и напористого, но лишенного внутреннего содержания. Рудольф не сумел добиться той репутации для себя и того значения для Австрии, ради которых он столько старался, в том числе идя на подлог. Он не получил ни епископства, которого жаждал, ни признания равенства с курфюрстами. Основанный им университет, который и поныне носит его имя, представлял собой несколько комнат в городской школе. Нанять профессоров и дать университету надлежащее помещение предстояло уже его брату. Основным приобретением Рудольфа стал Тироль, добытый с помощью ухищрений[66].
Однако Рудольф достиг чего-то более изощренного. Привив Габсбургам историческое самосознание и набор представлений о самих себе, он превратил династию в нечто большее, нежели просто группа кровных родственников. Вымышленное римское и австрийское прошлое, сочиненный титул и изобретенная корона внушили его потомкам чувство солидарности и веру в особое предназначение, которые крепли с каждым поколением. У кого-то имелся сан курфюрста, пожалованный им современным императором, но Габсбурги были обязаны своим величием Юлию Цезарю и привилегиям, подтвержденным разными императорами на протяжении веков. И даже после смерти Габсбурги держались вместе — в новой усыпальнице, устроенной под собором Святого Стефана. Создав династию, Рудольф и впрямь стал «Основателем», как гласит зашифрованная надпись на его пустом саркофаге.
4
ФРИДРИХ III: САТУРН И МАРС
Начиная с XIII в. семейные дела Габсбургов регулировались «домашними декретами», в которых глава семьи определял взаимоотношения своих сыновей и родственников. В этих декретах снова и снова подчеркивалось, что сыновья вместе владеют семейным достоянием, но временно несут ответственность за различные его части. В «Большой привилегии» Рудольф попытался ввести принцип первородства, при котором все имущество семьи передавалось старшему сыну, но и он вскоре отказался от этой схемы, вернувшись к принципу коллективного наследования и, в тогдашней формулировке, «единства владения»[67].
Закономерно возникали трения: отцы стремились передать как можно больше своим сыновьям, ущемляя интересы других родственников. После смерти Рудольфа (1368) два его брата не смогли наладить сотрудничество, как предписывали декреты, и спустя 10 лет разделили земли Габсбургов между собой. В 1406 г. последовал еще один раздел, и частей стало три. Затем, в 1450-х гг., даже коренную часть австрийского герцогства поделили по реке Энс на то, что в конце концов стало Верхней и Нижней Австрией. Отданные двум разным герцогам, они исходно назывались «Австрия на этой стороне Энса» и «Австрия на другой стороне Энса». Чтобы не нарушать паритет, Старую крепость в Вене тоже разделили: разные ее уровни отошли к разным наследникам.
Сколько бы Габсбурги ни мнили свои владения собственностью, которую можно делить и раздавать по своему усмотрению, их подданные придерживались другого мнения. Власть герцога порождала ощущение некого политического сообщества, и в каждой земле правительство Габсбургов сталкивалось с формами организации, выражавшими интересы подданных. С конца XIV в. эти политические сообщества создавали собственные собрания, или ландтаги, участники которых обсуждали с правителем политику и требовали себе все больше полномочий в области налогообложения. Нередко ландтаги вмешивались в споры о престолонаследии, чтобы добиться согласия между соперниками, и назначали комиссии, определявшие правомочность их притязаний.
Ландтаг обычно составляли представители четырех сословий, или «общественных слоев»: высшая знать, члены которой не просто являлись крупными землевладельцами, но и имели право казнить преступников; дворяне, у которых было меньше власти и, как правило, меньше земли; а также представители духовенства и городов. В каждой провинции дело обстояло по-своему. В Каринтии в середине XV в. сословие высшей знати состояло из двух родов, тогда как в других землях их было обычно около дюжины; в Тироле в ландтаге заседали крестьяне; в габсбургском Эльзасе первоначально были представлены только горожане и дворяне и т. д. Постоянной проблемой было то, что горожане и крестьяне покупали дворянские имения, после чего выдавали себя за дворян. Бывало, ландтаги нескольких или многих провинций собирались на общую сессию. В герцогстве Австрия, однако, единое собрание сословий после раздела провинции тоже поделилось надвое[68].
Раздробление земель ослабило Габсбургов, и они не смогли оказать достойного сопротивления дальнейшему натиску швейцарцев. В 1386 г. в битве при Земпахе пал Леопольд, брат Рудольфа Основателя. В этот раз швейцарцы вновь застали кавалерию Габсбургов врасплох в лесу, и рыцарям пришлось драться пешими. Спешившиеся рыцари были вынуждены отрезать модные длинные носки своей обуви, с которыми невозможно было ни сражаться, ни бежать. Спустя три десятка лет сын Леопольда Фридрих Тирольский (по прозвищу Пустой карман) навлек на себя гнев короля (и будущего императора) Сигизмунда, поспособствовав побегу с собора в Констанце бывшего папы Иоанна XXIII (в истории он остался как антипапа), низложенного за изнасилования, инцест, содомию, убийство и мародерство. Объявленный вне закона Фридрих не мог собрать военную силу для защиты оставшихся владений Габсбургов на швейцарской территории. В 1415 г. пали их замки в Аргау, а оплот Габсбургов в Бадене пушки швейцарцев обратили в руины, которые мы видим и ныне. Замок Габсбург тоже не выдержал натиска Швейцарской Конфедерации. Остатки владений Габсбургов в Швабии получили название Передняя Австрия и теперь управлялись из Инсбрука.
Дела у Габсбургов пошли лучше с приходом герцога Альбрехта V (1397–1439), который принял управление герцогством Австрия в 1411 г. Это был набожный человек, энергичный реформатор церковных дел, способный администратор, грозный воин и, по мнению всех современников, приятный собеседник. А еще он не умел читать и не ведал жалости. В 1420 г., презрев габсбургский обычай защищать австрийских евреев, он развернул на них такие гонения, что даже вызвал недовольство папы. Цель Альбрехта была проста: отнять у евреев деньги, чтобы помочь королю Сигизмунду в войне против гуситских еретиков в Чехии. Получив от него в управление Моравию, Альбрехт и там принялся притеснять евреев. За поддержку Сигизмунда, коронованного императором в 1433 г., он получил руку его дочери Елизаветы. После этого Сигизмунд, у которого не было сыновей, поддержал Альбрехта в качестве своего преемника в Чехии и Венгрии[69].
После смерти Сигизмунда в 1437 г. Альбрехт без проблем занял венгерский трон, а также сумел избраться королем Чехии, получив большинство голосов в тамошнем сейме. К этому моменту курфюрсты Священной Римской империи уже осознали ошибочность своей политики выбирать слабого правителя. Как они объясняли, ситуация стала просто-напросто слишком тяжелой: неразбериха в церковных делах, вплоть до соперничества нескольких пап, успехи ереси в Чехии и непрерывный натиск турок, которые из своих крепостей в Боснии уже совершали набеги на окраины империи. В марте 1438 г. курфюрсты единодушно выбрали Альбрехта как преемника Сигизмунда, хотя тот и не выставлял свою кандидатуру. Таким образом, Священная Римская империя, герцогство Австрия, Чехия и Венгрия оказались под властью одного человека. Восемнадцать месяцев спустя Альбрехт умер от дизентерии, не оставив наследника мужского пола, а только беременную вдову. И предсказатели, и повитухи уверенно прочили ей дочь. Елизавета обескуражила их всех, родив мальчика[70].
Самым старшим из живых на тот момент Габсбургов был Фридрих, герцог Штирии, Каринтии и Крайны, троюродный брат Альбрехта (Альбрехт Хромой приходился им обоим прадедом). Его в 1440 г. и выбрали королем (а потом и императором) — Фридрихом III. Он и выглядел как настоящий король, унаследовав телосложение матери, польки Кимбурги Мазовецкой, известной не только своей красотой, но и способностью голым кулаком вбивать гвозди в дубовые доски. Высокий и стройный, с длинными светлыми волосами, Фридрих во всех отношениях годился в великие властители. Он посетил Гроб Господень в Иерусалиме, где его посвятили в рыцари, и был членом всех правильных рыцарских обществ. Более того, его звали Фридрихом. В то время ходило множество пророчеств о том, как могущественный император по имени Фридрих объединит мир в истинной вере, а потом отправится в Иерусалим, чтобы там отречься и возвестить Судный день. Вариантов этого сюжета было много, основанных как на оккультных текстах, так и на вольных толкованиях Библии (Книгу пророка Даниила и Откровение Иоанна Богослова буквально растащили на фрагменты с тайным смыслом). Фридрих не стремился разубеждать доверчивую публику в том, что он и есть тот император, о котором говорится в пророчествах. Наоборот, Штирия была важным центром распространения апокалиптических текстов[71].
Подобные ожидания означали, что Фридриха не могли не избрать королем, а он не мог не стать разочарованием. За долгие годы правления его длинные волосы обвисли и поседели, а тело обрюзгло. Король заболел диабетом и, чтобы утолять неотступную жажду, постоянно поглощал арбузную мякоть. На восьмом десятке лет (очевидно, из-за тромба) у него началась гангрена, так что ему пришлось ампутировать ногу, анестезировав его опиатами. Сохранился полный отчет об этой операции, которую хирурги-цирюльники в Линце выполняли публично под руководством императорских лекарей. По всем данным, она прошла безукоризненно. Когда 10 недель спустя пациент умер, причиной этого сочли арбузы[72].
Но современников огорчали не столько недуги Фридриха, сколько его леность. Более 25 лет (1444–1471) Фридрих не выезжал за пределы Штирии и Австрии, чтобы посетить другие территории империи. Французский посол не мог подобрать нужные слова для портрета правителя, которого описывал как «ленивого, мрачного, задумчивого, тяжелого на подъем, меланхоличного, унылого, скупого и тревожного». Советник и доверенное лицо Фридриха Энеа Сильвио Пикколомини, будущий папа Пий II, насмешливо именовал своего господина «Эрц-Дрыхлингом» Священной Римской империи, а епископ венгерского Печа объяснял характер Фридриха несчастливым расположением звезд:
Контраст между «ледяной звездой» Сатурн и румяным Марсом был тогда распространенным литературным штампом. Верно, Фридрих был замкнутым, мрачным и скупым до того, что путешествовал со своим курятником, чтобы не тратиться на яйца. Но он вовсе не был ленивым. Во-первых, он проводил все время в Австрии и Штирии потому, что эти земли находились под угрозой, а его власть над ними была неполной. Он серьезно подходил к опеке над своим внучатым племянником Ладиславом, посмертным сыном короля Альбрехта II, и всячески отстаивал право мальчика на чешский и венгерский престолы, а значит, должен был находиться рядом. Еще до смерти Ладислава, наступившей в 1457 г., младший брат Фридриха Альбрехт открыто оспаривал власть Фридриха над Австрией, заявляя, что опекуном племянника тот стал не по закону, а значит, и править герцогством не может. Разделение Австрии на две половины по реке Энс не умерило аппетитов Альбрехта. Подтверждение Фридрихом «Большой привилегии», закреплявшей исключительные права старшего Габсбурга, также не оказало заметного действия.
Во-вторых, пассивным Фридриха тоже не назовешь. Да, он иногда по нескольку лет безвылазно сидел в Линце или Винер-Нойштадте, но дважды побывал в Италии: в 1452 г. сочетался там браком с португальской принцессой и короновался императором, а в 1468–1469 гг. вновь посетил Святой престол. Второй приезд в Рим он использовал, чтобы убедить папу дать епископа храму Святого Стефана в Вене, исполнив таким образом мечту своего двоюродного деда Рудольфа. Но Фридрих пошел даже дальше. Ранее он получил папское согласие на учреждение епархии в Любляне, теперь же убедил папу учредить епархии в Винер-Нойштадте и еще трех городах, а еще через десяток лет — канонизировать герцога Австрии из династии Бабенбергов Леопольда Доброго, который к тому времени уже считался предком Габсбургов[74].