Первый месяц боев, начавшихся после неудавшейся вирусной бомбардировки, прошел для него словно в кошмарном сне, и жизнь Соломона висела на волоске, пока к нему не пришел Саул Тарвиц и не предложил заставить изменников заплатить за свои преступления.

Огонь честолюбия, наконец-то разгоревшийся в душе молодого воина, встряхнул Соломона, и после этого его выздоровление пошло с удивительной быстротой. Апотекарий по имени Ваддон выкроил время между лечением раненых и помог ему преодолеть кризис. Война становилась все интенсивнее, и вскоре Соломон понял, что обрел достаточно сил, чтобы снова вступить в бой.

Соломон восстал, подобно фениксу, хотя многие считали его безнадежным, и, взяв доспехи погибшего воина, начал сражаться с обновленной яростью и отвагой. Саул Тарвиц сразу же предложил ему командовать объединенными силами, но Соломон отказался. Он понимал, что воины всех Легионов видят в Тарвице командира, и менять руководство было бы бесполезно еще и потому, что героическое сопротивление предательству подходило к концу.

Массированные силы Воителя загнали их обратно в дворцовый комплекс, и Сыны Хоруса послали в атаку своих лучших воинов. Соломон понимал, что конец близок, и не хотел лишать Саула Тарвица славы последнего противостояния.

К удивлению Соломона, в суровых испытаниях этой отчаянной войны отличился не только Саул Тарвиц. Мастер меча Люций также демонстрировал чудеса храбрости и даже обезглавил капеллана Чармосиана, сразившись с ним на крыше транспортера на виду у всех воинов.

Как ни приятно было видеть успешно сражавшихся воинов, Соломон не мог освободиться от мрачных воспоминаний о гибели Кафена и от ужаса перед внезапной переменой, происшедшей с его бывшими боевыми братьями. Как могло случиться, что воины, стоявшие плечом к плечу в битве за Империум, теперь обратились друг на друга в смертельной кровавой усобице?

Что довело их до такого состояния?

Это было выше его понимания, и возникшую в душе пустоту не могла заполнить радость от гибели врагов. Предательство убило мечту о мирной Галактике, которую должно было унаследовать человечество, и видение будущего золотого века ускользало навсегда. Соломон скорбел о том будущем, которое выковывалось на мрачной наковальне Истваана III, и лишь молил, чтобы новые поколения смогли их простить за то, что они позволили такому случиться.

Он надеялся, что окружавших его воинов будут вспоминать как героев, но больше всего надеялся на удачный перелет «Эйзенштейна» Натаниэля Гарро, на то, что он донесет известие о предательстве Воителя до Императора. Саул Тарвиц рассказал ему, что его названый брат захватил фрегат и поклялся вернуться с верными Легионами и уничтожить Воителя.

Эта надежда, крошечный мерцающий огонек веры в спасение, придавала воинам сил, и они продолжали защищать руины дворца Регента вопреки всяким представлениям о логике и правилах войны. За этот героизм Соломон любил каждого из них.

С западных окраин города доносился далекий гул бомбардировки — там окопались Гвардейцы Смерти, гибнущие под непрерывным обстрелом предателей.

Соломон, хромая, обходил восточное крыло дворца. Величественные анфилады давно превратились в последовательность пустых залов с остатками мозаичных полов, а всю мебель уже растащили для сооружения баррикад. Несмотря на месяцы бомбардировок, своды дворца чудесным образом уцелели, а закопченные стены с обуглившимися фресками служили печальным напоминанием о недавно цветущем имперском мире.

Новые звуки поначалу показались ему слабыми, Соломон едва различал их на фоне постоянного треска пламени и непрекращающихся взрывов. Но звон клинков мгновенно прорезал привычный шум войны, и Соломон, опасаясь атаки на восточное крыло дворца, ускорил шаг.

Потом он побежал, насколько позволяли не до конца зажившие раны, хотя каждый шаг причинял сильную боль. Звуки боя становились сильнее, и он различал отдельные звонкие удары мечей, хотя смутно отметил, что не было слышно ни стрельбы, ни взрывов.

Лязг оружия был уже совсем близко. Соломон выбежал в ярко освещенный зал, и в глаза ударили отблески солнца, игравшие на оружии сражавшихся там воинов. Обороной этого сектора командовал Люций, в распоряжении которого было около тридцати воинов, и Соломон увидел гибкую фигуру мастера меча в самом центре ужасной схватки.

Пол уже был усеян трупами, и множество Детей Императора окружили Люция, сражавшегося за свою жизнь.

— Люций! — крикнул Соломон и, подняв свой клинок, бросился на помощь мастеру меча.

Солнце снова ярко сверкнуло на стали, и еще один воин пал, рассеченный энергетическим мечом Люция от шеи до пояса.

— Они идут на прорыв, Соломон! — весело отозвался Люций и неотразимым ударом обезглавил еще одного противника.

— Они не прорвутся, пока у меня еще остались силы! — ответил Соломон и замахнулся мечом на ближайшего из атакующих воинов.