— Конечно работать, — рассмеялся Кудря, — а не смотреть на тебя.

Они молча посмотрели друг другу в глаза. Максиму показалось, что гестаповец чуть иронически улыбается. «Негодяй, — подумал он. — Смейся, смейся, но мне ты ничего не сделаешь, побоишься». А вслух он спокойно и рассудительно сказал:

— Не пугайте меня гестапо, Тарас Семенович. Это не в ваших интересах. Я тоже кое-что знаю о вас.

Усатый насторожился:

— Что именно?

— Ну, вы достаточно рассказали нам в свое время.

Главное для разведчика — самообладание. Это единственное оружие, которое у него всегда в руках. Кудря дал гестаповцу понять, что даже здесь, на территории, занятой врагом, он сильнее.

— Вас повесят, — сказал он как можно спокойнее, — лишь только СД получит сведения, которыми я располагаю.

В глазах усатого промелькнула растерянность.

— Вы не сделаете этого, — тихо сказал он. — Я служу у немцев не потому, что предан им, а ради украинского народа.

— Вы верите в победу немецкого оружия? — с усмешкой спросил Кудря.

— Не очень, но верю, — откровенно сказал усатый.

— Не хитрите, Тарас Семенович. Я вас хорошо знаю. Вы должны понимать, что армия, которая не щадит даже детей, которая грабит и угоняет народ в рабство, плохо кончит. Вы знаете о Бабьем Яре?

Усатый кивнул. Уже весь Киев говорил о том, как шевелилась земля над рвами, в которых штабелями лежало 55 тысяч расстрелянных.

— Я там был, — сказал усатый. — Такое же творилось и в Виннице.

Он прикрыл глаза руками, словно стараясь отделаться от чего-то очень тяжелого.

— Восемнадцатый год, как вы знаете, и то не принес лавров немецким оккупантам на Украине, — продолжал Кудря. — А сейчас положение не то. Украинская земля будет гореть под ногами оккупантов еще жарче, чем в гражданскую войну. Взрыв военной комендатуры — это только цветочки.

Усатый задумался, потом осторожно сказал:

— Ладно, не бойтесь, я вас не выдам.

— А я этого и не боюсь, — усмехнулся Кудря. — Больше того, я рад встрече с вами и рассчитываю, что вы поможете нам.