Те же, кто все-таки попадает (повезло) в больницы, выходят оттуда через несколько часов после родов: нечего разлеживаться. Такая же легкость с детьми: любой ребенок в Голландии с рождения perfect child, то есть априори здоров и счастлив, проверять специально его не надо (только слух и рефлексы, рост и вес), никаких специальных анализов каждый месяц, зато обязательно отдельная комната. И вообще – квартиры начинаются от 60 метров – это самые маленькие.

С трех лет детей обучают плавать, с пяти – они уже гуляют самостоятельно. Ходят в том, что сами выбрали, поэтому нередко на улице можно встретить зимой ребенка в шортах и с ним – тепло одетых родителей. Нормально – он же сам так хотел.

Взрослые голландцы носят все серое. Иногда черное, темно-зеленое или синее. Даже джинсы предпочитают серые. Встретить женщину в красном, например, практически невозможно, максимум – нежно-розовый, но никаких тут шпилек или грандиозных платформ. По дому, кстати, многие ходят в обуви – на улице мокро, но чисто. Даже если дети здесь же ползают. Это хорошо для иммунитета!

А легко ли встретить вообще настоящего амстердамца? Сложно. Обычный амстердамец очень похож на петербуржца своим снобизмом. Но как и в российских столицах, коренных амстердамцев в Амстердаме мало. Саша, живущая в Амстердаме уже несколько лет, рассказала смешную историю:

«Когда переехала, сразу решила познакомиться с соседями и пригласить их на borrel (это такая традиция – бухнуть на выходных часа в четыре). Уточнила у своих голландских друзей, что подать к столу. Была у меня к этому случаю специально икра красная припасена. Но меня отговорили, потому что в голландском есть поговорка „Что голландец не знает, то он не ест». В итоге сделала я скромненько: пиво, мясо, сыр. Ну, пришли соседи. Оказалось, что одни – специалисты по всяким шоу и были в Москве в 1984 году, а вторые – специалисты по опере и тоже часто бывают в России. Но больше всех убила соседка, которая сказала: «Мне Салтыков-Щедрин показался тяжеловат, самый мой любимый писатель – Булгаков, “Мастер и Маргарита”».

Игорь говорит, голландцы немного жадные. «Бывает, тортик принесешь, когда в гости идешь, а они его подальше – в холодильничек. Или печенья к чаю достанут пачку, всем по кругу по одной предложат и обратно прячут: а ну как вы все съедите?»

Саша соглашается: «Это все оттого, что исторически они протестанты, привыкли все делать своими руками, скромно жить и многого не просить. Отсюда и традиции. Например, день рождения с размахом не отмечает никто: с близкими сначала ужин, а потом и все могут прийти – только выпить. Я в первый раз этого не знала и пришла голодная. Меня встретил именинник словами: “Скоро будет торт”. Я удивилась и сказала: “Ну, наверное, сразу после ужина, да?” Возникла неловкая пауза».

Говорят, в Амстердаме безопасно и самое частое происшествие – кража велосипеда. Да что там – его у вас всегда украдут, в любом случае. Вот Саша сменила уже четыре: «Вообще они часто делают то, что нельзя. Шутят, что есть такое понятие – нельзя, но можно».

Глава двадцатая Чем турист отличается от меня?

В 2001 году (16 лет назад) я впервые приехала в Париж по обмену. Мне было 16, и о Париже (как мне казалось) я знала все: годами Париж преследовал меня в учебниках и экзаменационных темах, я могла проснуться ночью и начать отвечать: Париж – это столица Франции, в нем живут столько-то миллионов человек, Сена разделяет город на две части: берег левый и берег правый. На левом берегу находятся… На правом берегу находятся… Эйфелева башня. Дворец инвалидов. Лувр. Королевский дворец. И еще. И еще. И еще.

На деле Париж оказался совсем не таким, как в моей голове: он был грязным, серым, громким, гремящим и очень тесным. Я спала на втором этаже узенькой двухэтажной кровати, со второго этажа мне было видно улицу – грязные жалюзи, ставни в граффити и фруктовую лавку, которая на ночь опускала железный занавес, а утром его поднимала – с грохотом, свистом и рокотом, как все в Париже. Тогда мне ужасно хотелось любить, и я любила. На стене мира я накарябала признание в любви к чему-то еще не случившемуся. Стена услышала меня и дала мне любовь – через полгода, если не меньше.

Через несколько лет мы шли с этой любовью по улице в Париже. Улица упиралась в Северный вокзал. Я смотрела на нее и думала: «Мы в Париже. Чего мне еще хотеть?» А у моих ног посапывал бомж, свернувшись на полосатом матрасе.

Вчера я узнала, что фраза «чертовски красивая» в дословном переводе с французского будет звучать «коровски красивая», потому что вместо черта у них корова. (На заметку: так говорят только старперы, имейте в виду.)

16 лет назад мне показалось, что я могла бы тут жить.

Вчера я подумала, что Париж все-таки совсем не мой город, но нужно пробовать.

16 лет назад я купила десять железных Эйфелевых башен за 5 франков.

Вчера я была на Трокадеро, цены и по сей день такие же, только в евро.

16 лет назад мне ужасно хотелось привезти подарок своему несуществующему парню, я купила открывашку для пива в виде башни и подарила, когда он у меня появился. Я не помню, как его звали.

Вчера мы выбирали подарки мамам и детям.

16 лет назад я украла в галерее «Лафайет» синюю подводку для глаз «Буржуа».