— Россия — очень богатая страна, Турция — бедная, а ты говоришь: поделить! — очень живо возразил Кадыр-бей. — Неужели Россия мало имеет меди, чтобы отлить себе пушки? Неужели ты будешь тащить к себе, в Севастополь, этот хлам, этот тяжелый груз? Ай-ай-ай, друг Ушак-паша!..

Но когда Ушаков напомнил о корфиотах и албанцах, Кадыр-бей был возмущен неподдельно:

— Эта рвань должна считать за честь и то, что мы ей позволили участвовать в таком деле, а не то чтобы давать им еще за это медные пушки!

При снарядном голоде на эскадре Ушакова в крепости оказалось сто тридцать семь тысяч ядер и несколько тысяч гранат и бомб. Пороху досталось победителям больше трех тысяч пудов. Запасных ружей было пять с половиной тысяч и сотни тысяч патронов к ним.

И в то время как Ушаков не знал, чем и как прокормить и во что одеть и обуть своих людей, осаждавших крепость, осажденные оставили провианта на весь гарнизон на два месяца, и склады их были полны запасной мундирной одежды, обуви, рубах, одеял, тюфяков и прочего добра.

И все это добро очень нравилось Кадыр-бею, и все чаще повторял он при дележе добычи, что Россия богата, а Турция бедна, и все сильнее негодовал на то, что нужно что-то такое дать албанцам и корфиотам.

Но зато он не спорил с Ушаковым, когда дело дошло до дележа военных судов, стоявших в гавани. Не спорил даже, когда Ушаков попенял ему, что вот нет в этой бухте мощного корабля «Женере», который явился бы очень ценным призом, нет и бригантины, которая и прошла в крепость и ушла из крепости, уведя «Женере» через линию турецких, а не русских судов.

К слову напомнил Ушаков Кадыр-бею, что почти вся тяжесть блокады и осады легла на плечи экипажей русских судов, в то время как турки кейфовали себе за их спиной.

Кадыр-бей не спорил и против этого; даже больше: он признавал, что порядки в турецком флоте плохи, очень плохи, но ведь зато султан и подчинил его, полного адмирала, Ушак-паше, хотя тот всего только вице-адмирал, и приказал ему у него учиться.

Ушакову очень нравился фрегат «Леандр». Он был отремонтирован после боя с «Женере» и теперь представлял собою вполне исправное судно. Как истый моряк, Ушаков залюбовался им и решительно заявил, что оставляет его за собою.

Кадыр-бей вздохнул и сказал:

— Что делать, если другого такого же «Леандра» здесь нет? Турции пусть достается все остальное, что делать!

«Ла Брюнь» не представлял особой ценности, а бомбарда и галеры тем более — на том и покончили дележ добычи. Но оказалось впоследствии, что хитрый Кадыр-бей даже и при таком неравном дележе все-таки выгадал: Англия потребовала свой бывший фрегат вернуть ей обратно, и Павел приказал Ушакову вернуть его.

Весь мир ахнул, когда облетела его весть о взятии после непродолжительной осады коротким энергичным штурмом крепости, которой никто не был в состоянии взять с боя в течение нескольких веков.

Адмирал Нельсон, все еще осаждавший в то время Мальту, прислал Ушакову поздравительное письмо. Суворов, воевавший в то время с французами в Италии, был так восхищен действиями Ушакова, что говорил: «Помилуй бог, как я жалею, что не был при этом хотя бы мичманом!»

А тот, который изумил мир, и Нельсона, и Суворова, скромно сидел целыми днями в своей каюте на корабле «Св. Павел», вырабатывая пункт за пунктом конституцию для новоявленной Ионийской республики на освобожденных им островах и текст присяги для выборщиков в Большой и Малые советы.