А/Н (не реагирует). Вообразите существо с копной волос на голове и дикой бородой. При виде такого робинзона у нас рождается невольная ассоциация – гривастый лев. Этот образ всплывает первый, как бы сам собой. Хотя среди известных всем животных гривы имеют самцы и других млекопитающих помимо львов: бизоны, зубры, бабуины…

Ведущая. Павианы…

А/Н (не реагирует). Что интересно – несмотря на все различия, в образе жизни наряженных в гривы существ есть несомненное сходство. И связано оно именно с тактикой расплода. И львы, и зубры, и бабуины – общественные звери, живущие устойчивыми группами, где численно преобладают самки. Самец может быть один, или их двое-трое – это нюансы, главное – самок неизменно больше. И забота о потомстве в этих группах всегда возложена на самок. А у львов на них возложена не только забота о потомстве, но и забота о пропитании самцов, которые сами редко участвуют в охоте.

Ведущая (по-прежнему с иронией). Как хорошо вы это всё сейчас сказали. Мне кажется, не грива, которую многие нынешние мужчины уже утратили, а именно эта склонность, этот зуд – взвалить на женщину заботы о потомстве и пропитании – более всего роднит сегодня льва и человека.

А/Н. Мы всё же говорим о ранней форме общественного бытия далёких предков. Из сказанного не проистекает, что на гривастых трутнях не лежит ровным счётом никаких обязанностей. Наоборот: главная их задача – оставаться исправной машиной любви и защищать свою территорию и своих самок от посягательств других самцов. При нападении естественных врагов, гиен или учуявших львов буйволов самки обороняются не менее отважно, чем самцы. Но главным объектом их заботы при этом является потомство – они защищают детей, в то время как самцы бьются не столько за детей, сколько за своих самок и своё царство.

Ведущая. К чему вы клоните?

А/Н. Если бы для львов главную ценность представляли дети, они бы встали грудью на их защиту не впереди львиц, а рядом с ними. Будь это так, они бы имели преимущество перед своими самками и шансы на выживание у них определённо увеличились, поскольку львы крупнее львиц, сильнее и лучше защищены – их голова, шея и горло прикрыты гривой. Но природа распорядилась иначе и позаботилась о том, чтобы преимущество осталось за самками.

Ведущая (удивлённо). И в чём же наше преимущество?

А/Н. В покорности судьбе. (Пауза. Ведущая смотрит на гостя выжидающе.) Да-да, в покорности судьбе на уровне инстинкта. Мужчиной быть опасно – самцы всегда идут на смерть первыми. В случае нападения других львов, претендующих на прайд соперника, самцы с той и другой стороны либо погибают, либо изгоняются прочь. Самки всегда выживают. Они остаются с прежним самцом, если он победил, или достаются новому господину, если старый проиграл битву. Такой порядок весьма целесообразен, если иметь в виду стратегическую задачу эволюции. Отголоски этой сверхархаики отражены в нашей исторической памяти: женщины защищают своё потомство, но, когда враги убивают их мужчин, они становятся продолжателями рода врагов, убивших их мужчин. Вспомним знаменитую свадьбу в Сузах, когда девяносто македонцев взяли себе в жёны знатных персиянок.

Ведущая (удовлетворена объяснением). То есть наши далёкие предки жили прайдом? Я правильно вас поняла?

А/Н. Да, восстанавливая нашу сверхархаику, наш начальный социум, следует исходить из такого образца.

Ведущая. Думаю, многомиллионная армия беззаветных кошатников и кошатниц будет вам признательна за это изыскание.

А/Н. И напрасно.

Ведущая (удивлённо). Почему?

А/Н. У кота нет гривы.

Ведущая. Ах вот в чём дело… Надеюсь, нас ждут откровения и относительно библейского Самсона.

А/Н. Совершенно верно. Сила пребывала с Самсоном до тех пор, пока с ним пребывала его грива. Лишившись гривы, он перестал быть и защитником, и победителем. Это даже не метафора. Это констатация факта, развёрнутая аксиома. Джедаям из космической саги Лукаса следовало бы напутствовать собратьев: «Да пребудет с вами грива».

Ведущая. С джедаями понятно. Так что там с котом?

А/Н. У кота нет гривы. Кот, погуляв с кошкой, бросает и её, и её котят. У льва есть грива, и он привязан к своим самкам. Не так ли обстоят дела и у людей? Мусульманская и мормонская семья – рудимент и в то же время иллюстрация сверхархаического сообщества гоминид тех времён, когда светильник разума в их головах ещё не брезжил. Вспомните «Белое солнце пустыни» – жёны Абдуллы сразу и безоговорочно признали красноармейца Сухова, в распоряжение которого они поступили после бегства старого самца, своим новым господином.

Ведущая (встревоженная поворотом разговора). Давайте всё-таки вернёмся туда, откуда начинали – к взаимоотношениям внутри семьи для нас традиционной.