– Верно. А уехала я, джентльмены, потому что мой муж, как только мы поженились, превратился в тряпку и плаксу, жалкое подобие мужчины. Он даже попытался возложить вину за наш так называемый брак на меня – а этот трюк, как вы, джентльмены, наверняка знаете, стар, как Эдем.

Финт оглянулся на Дизраэли: тот возвел глаза к небесам. Даже Чарли, похоже, почувствовал себя неловко и развивать эту тему не стал, но продолжил:

– Далее мы выяснили – как именно, я сейчас уточнять не стану, – что двое работников с фермы, свидетели брака, были обнаружены мертвыми, а священник, совершивший церемонию, вероятно, поскользнулся, инспектируя церковную крышу, и сорвался вниз на верную гибель.

Побледнев, Симплисити пояснила:

– По-видимому, речь идет об отце Якобе – это был честный порядочный человек и, скажу я вам, не из тех, кто ни с того ни с сего сорвется с крыши. Свидетели – это Генрих и Грета. Про них мне рассказала горничная, которая приносила мне поесть. У вас, сэр, по-видимому, не хватает слов, но я подозреваю, вы сейчас попробуете сообщить мне на свой витиеватый британский лад, что мой муж требует жену обратно. Помимо священника, Генрих и Грета – единственные, кто знал о нашей свадьбе, а теперь они мертвы. Вот это, – Симплисити стянула с пальца кольцо и продемонстрировала его собравшимся, – единственное доказательство нашего брака. Я так понимаю, сэр, вы пытаетесь объяснить мне, что мой муж – точнее, его отец – хочет вернуть это кольцо любой ценой.

Дизраэли и Чарли обменялись многозначительными взглядами, и Дизраэли признал:

– Да, мадам, насколько нам известно.

– Но видите ли, сэр, есть еще одно свидетельство брака. Это я сама, сэр. Только я не вернусь туда, потому что я отлично знаю, что, скорее всего, просто исчезну. Это если вообще доживу до конца путешествия – путешествия на корабле, джентльмены. Потому что, видите ли, если я – это последнее оставшееся доказательство, так ли сложно будет устранить меня заодно со всеми прочими свидетельствами?

Симплисити вновь надела кольцо на палец и гневно воззрилась на мужчин.

– Джентльмены, здесь, в Англии, двое очень милых приятных людей, не зная моего настоящего имени, назвали меня Симплисити, но я далеко не так проста. Я знаю, что мой свекор был вне себя, когда обнаружил, что его сын и наследник женился, как сам он говорил, по любви, на девчонке, которая даже во фрейлины не годится, не то что в принцессы. Что ж, сэры, не тому ли учат нас волшебные сказки? А мне казалось, я в самом деле в сказку попала, когда впервые познакомилась со своим мужем. С тех пор я узнала доподлинно, что принцы и принцессы в политике Европы имеют определенный вес, когда заходит речь о делах государственных. Людям отчего-то кажется, что если «наша» принцесса вышла замуж за «вашего» принца, то двум державам, уже готовым объявить войну друг другу, теперь вовсе не обязательно это делать. И мой тщеславный глупый муж – и глупая я, что ему поверила! – погубил превосходную возможность продаться телом за выгодный договор.

Финт глядел на Симплисити, открыв рот. Принцесса?! Да для того, чтобы принцессу хотя бы спасти, нужно быть самое малое рыцарем, так? Чарли и Дизраэли смущенно заерзали в креслах. Тут в дверь деликатно постучали: это вернулся слуга, неся чашки с кофе и тарелочки с пирожными.

– Полагаю, сэр, – продолжила Симплисити, едва они вновь остались одни, – я – то, что называется словом «беженка», и в этой стране у меня есть враги. С тех пор как я приехала в Англию, меня дважды пытались похитить, и только благодаря Финту и, я так понимаю, благодаря вам, мистер Диккенс, я сегодня здесь, а не плыву на корабле обратно к мужу. Моя мать – да, она была англичанкой – рассказывала, что в Англии любой человек свободен. Я была бы счастлива остаться здесь, сэр, хотя даже здесь я страшусь за собственную безопасность – теперь, когда выясняется, что я представляю какую-никакую ценность. Но я содрогаюсь от ужаса при мысли о том, что со мною станется, если я вернусь обратно. Я в полной растерянности, джентльмены, – мне везде грозит беда. Даже здесь, в Англии, где, как мне говорили, никто и никогда не будет рабом. Я полагаю, джентльмены, что к дамам это тоже относится.

Чарли пересек комнату и оперся о каминную полку.

– Бен, что вы об этом думаете?

Мистер Дизраэли выглядел так, словно на голову ему сбросили увесистый камень, и политик, пусть лишь на краткий срок, утратил дар речи. Наконец он неохотно выговорил:

– Видите ли, мадам, вы попали в непростое положение, и мне страшно жаль это слышать, но нас, то есть британское правительство, заверили, что, если вы вернетесь, вам не причинят вреда.

Финт так и взвился над креслом:

– Да врут они все! Кроме того, не причинять вреда – одно дело, а упрятать человека под замок – другое. Ну то есть вы, парни, словами жонглировать умеете. За обещанием «не причинять вреда» кроется много всяких пакостей.

– Но как мы можем гарантировать безопасность мисс Симплисити, пока она остается на нашем берегу? – возразил Дизраэли. – Мы все понимаем, что ни правительство, о котором идет речь, ни наше собственное правительство не могут открыто… вмешаться в это дело. Но это не значит, что каждая из сторон не вольна нанять третьих лиц и поручить им, так сказать, действовать в своих интересах. И если мисс Симплисити будет причинен вред, пока она находится в нашей стране, это не поспособствует улучшению… взаимоотношений между двумя правительствами. – Дизраэли сглотнул, словно опасаясь, что сказал лишнее.

Финт обернулся к Чарли.