Маб довольно улыбается у меня спиной и ласково обнимает за плечи:
— Будь счастлива, дитя моё, — шепчет она, и душу мою наполняет музыка — тонкая, прекрасная, немного грустная. — Я рада, что ошибалась насчёт влюблённых фей. Любовь — чудо, она не способна убивать или обнулять. Любовь всегда дарит жизнь. Она создаёт миры. Идём, я кое-что покажу тебе.
Маб подводит меня к балкону и говорит:
— Смотри.
И я вижу их, Поэта и Сказочницу, держащихся за руки, огромных и полупрозрачных, задевающих головами облака. Они не идут, парят над вновь созданным миром. Протягивают ладони, и к ним слетаются бабочки. Наклоняются к земле — к ним тянутся цветы. Поднимают головы вверх — с ними перемигивается солнце. И всё вокруг рассказывает им свои истории — красочные или мрачные, весёлые или грустные, сиюсекундные или вечные.
Столько сказок! Они никогда не перестанут звучать! Люди больше не забудут их!
У нашего мира самые прекрасные, юные и добрые боги. Нужно только верить в них. Искренне, всей душой.
Чудеса гибнут без веры, увядают, как удивительный цветок кадупула.
Я тоже чудо и тоже в каждой частичке этого мира. Тоже огромная, как он сам. Полная им. И крохотная, как бабочка, что садится на протянутую ладонь.
Я верю, ликую, смеюсь. И точно знаю: помимо всего прочего, сказки имеют обыкновение сбываться.
Поворачиваюсь к Маб, она берёт меня за руку и ведёт навстречу счастью.
Через несколько минут сбудется и моя сказка.
Эпилог, в котором все точки, наконец, расставлены…
Как приятно сервировать стол для любимого. Называю его так, потому что пока только привыкаю к короткому, но такому чудесному слову «муж». А ещё к тому, как красив мой Чариус, когда счастлив.
Ну и пусть он зелёный! Между прочим, очень красивый цвет. Магологи говорят: зелёный — это умиротворение, радость, покой. Всегда советуют представить зелёную лужайку. А я теперь всегда буду представлять зелёного любимого.
Мы обосновались в покоях Хмуруса. Мне его комнаты виделись чёрными и мрачными. И будто он сам едва ли не в гробу спит, а всё оказалось куда лучше. Уютно, со вкусом, ничего лишнего. И постель вполне себе нормальная, даже с шёлковыми простынями. Они стали замечательным открытием — лён и хлопок грубы для моей нежной кожи. А вот шёлк, усыпанный лепестками роз, — как раз то, что нужно.
В общем, кровать мне понравилась. И то, что там случилось, тоже…
Густо краснею, стараюсь скорее прогнать воспоминание. Ставлю на стол вазочку с фруктами и попадаю в плен нежных сильных рук. Устраиваюсь у него на коленях, склоняю голову на грудь и понимаю: могу так сидеть вечно.
— Что будем делать сегодня?.. — любопытствую, хотя, судя по тому, как Чариуса интересуют поворозки моего пеньюара, ответ очевиден.
Но мой милый за равноправие — делить ответственность, так пополам: