Глава 38, в которой я согласилась…

Чаролесье шумит зелёными кронами. Небо раскидывает над миром голубой шатёр. Журчат пробудившиеся ручьи. Птичий оркестр играет радостный туш. Больше нет тьмы. Сказочная страна очистилась и может свободно дышать.

Но мне не до красот. Я ищу его.

Бегу через усеянную трупами пустошь, и там, где моя нога касается земли, распускаются цветы. Пробуждающийся день брызжет на них росой, вешает радугу — ознаменовать мир и спокойствие, которые — верится — теперь навсегда.

Замечаю его. Он сидит на камне, израненный, закрывает лицо руками, его трясёт.

Опускаюсь рядом, обнимаю, утыкаюсь носом в плечо.

Такой родной! Такой нужный! Нашла и больше никогда-никогда не отпущу!

Он наконец оттаивает, сгребает меня в охапку, прячет лицо в волосах и молчит.

А нам нужно поговорить. Очень нужно. Но я не тороплю.

Однако он — чуткий мой! — понимает без слов, и через мгновенье мы переносимся прямо к нему в комнату. Вообще-то это невозможно, но то ли защита слетела, то ли академия слушается его по-другому. Что бы там ни было, поросшего цветами поля боя уже нет, а есть — аскетичная обстановка и пол, усыпанный шуршащей листвой.

Кудесник смотрит на меня печально и нежно. Несколько мгновений держится в прежнем обличье, а после — идёт зыбью, рассыпается листопадом. И вот уже передо мной во всей свой красе ректор Академии тёмного колдовства Чариус Хмурус. Зелёный, с саркастической ухмылкой и сложенными на груди руками.

Закрытый. Циничный. Мой.

Ну, здравствуй, милый, я тебя ждала.

А вот он, похоже, не очень рад: обливает меня холодом и презрительно хмыкает.

— Разочарованы, да, Айсель?

— Вовсе нет, — честно говорю я и делаю шаг к нему, — скорее наоборот, очарована.

— Но ведь я сейчас, по сути, убил кудесника, убил вашу любовь.

Качаю головой.

— Вы лишь развеяли иллюзию, скинули оболочку, стали настоящим.

— Но любили вы не меня, а кудесника.