— Всё не так страшно, как вам видится, Айсель, — заключает Хмурус, отхлёбывая из чашки. Только сейчас замечаю, что на столике у его кресла чашек — уже целый арсенал.

— Я не верю! — мотаю головой. — Этого не может быть. Вы вчетвером за целую ночь не сочинили ничего стоящего? Да такого просто не может быть!

— Бинго! — Анатоль даже подпрыгивает, озарённый идеей. — Этого-то нам и не хватало. Веры в нас! Когда в тебя верит фея — всё получится.

— Обязательно получится, — заверяю я, чуть расстроенная тем, что так накинулась и накричала. Они не спали всю ночь, вымотаны и истощены. Но останавливаться нельзя. Нам нужна эта ода!

— Я верю в вас, ребята, — говорю и обвожу их любящим взглядом. Сейчас любовь и вера в моей душе так сильны, что, кажется, могут срываться с пальцев, как капли росы с цветка, и падать, орошая их творческий потенциал и порождая бурные всходы таланта.

Вон Анатоль уже кидается к столу, достаёт новый лист и обмакивает перо в чернила. Мелоди, чуть призадумавшись, ведёт пальцами по струнам лиры, рождая ещё первые робкие звуки будущей громогласной боевой песни.

В глазах Мурчелло плещется азарт, будто он сидит на берегу реки и ловит рыбу.

— Я всё-таки придумал рифму к слову «комфорт»! — радостно заявляет он. — «Курорт»! Ну, разве не чудо — «комфорт/курорт» — хорошо звучит и неизбито.

— Мурчелло! Это же песнь войны, а не мира и отдыха!

— Так все уже победили, теперь отдыхают.

— Дело в том, — вежливо и немного стеснительно поясняет Анатоль, — что у нас никак не шла концовка. Поэтому мы решили прочесть тебе другое стихотворение… Думали, что в процессе обсуждения придёт. Вот и пришло… Садись и слушай…

Я покорно подчиняюсь и окунаюсь в поэзию.

Ода вышла великолепной, а концовка, где «у нас теперь тут мир, комфорт» и «все едут на курорт» вышла обнадёживающей.

В любой войне должно быть то, за что сражаться. Иначе сражаться незачем.

Эту мысль на своих лёгких крыльях уносит Мелоди, посылая нам на прощание воздушные поцелуи.

Через пару дней у нас будет хорошо мотивированная армия. И мы должны достойно встретить её.

Возвращаемся в академию. Моё сердце сейчас наполняет ликование, а внутри разливается тепло. Как бывает всегда, когда приходишь домой. Недаром же люди говорят: дом там, где сердце. А моё сердце прочно прописалось здесь. Рядом с любителем разбрасывать листья.

Словом, каждый раз, когда я переступаю порог академии, меня охватывает чувство, что я делаю нечто единственно верное. И от этого всегда очень хорошо на душе.

Анатоль же, не переставая, вертит головой и восхищённо ахает. Ещё бы — тёмные готические своды академии, цветные витражи, каменное кружево, даже горгульи у начала лестницы, в том месте, где колоны переходят в потолок — производят неизгладимое впечатление на новичка. Но гораздо больше поэта интересует та, ради которой он пришёл сюда.

— Я хочу немедленно увидеть Лидию, — громко заявляет он, и эхо многократно повторяет красивое имя.