– Нет, – очень мягко и как то очень по-человечески ответил Евлампий. – Милая девушка, к Богу нельзя ходить толпами. Понятно, что так – не так страшно. Но для каждого свой путь, и каждый должен пройти этот путь сам, не прибегая к помощи таксиста. А любая мировая религия – это только механизм управления массами, вот почему всегда так жестко преследуется любое инакомыслие в религиозной среде.

***

– А что было потом? – спросил Саша, когда пауза после моего рассказа затянулась.

– Да, ничего. Пока мы пили чай, «Ангар-18» улетел в неизвестном направлении без экипажа. Мы даже не заметили. Мечта моя сбылась, а Славик тоже не горел желанием отправиться на его поиски. Правда, он надеялся, что его все равно выдует в русло реки, и мы подберем его, когда будем проплывать мимо.

Но этого не случилось. Зато мы вылезли на берег в том месте, где пили чай из блюдечек, когда продолжили наше путешествие. С реки ни стола, ни навеса не было видно – слишком крутой берег, да еще и поросший вдоль воды тростником. Но мы запомнили сход к воде. Вообще непонятно зачем мы это сделали? Наверное, мы все чувствовали какое-то наваждение после встречи с Созерцателем. И хотели его развеять. Или получить дополнительные доказательства.

Но ничего не получилось. Стол был. На столе вертикально стоял деревянный чурбан, выбеленный временем. Но ни чашек, ни самовара, ни старика. Мы обошли со Славиком всю поляну, заглянули под навес – никаких следов чьего-то пребывания. Странность состояла еще в том, что мы не обнаружили домик с трубой, который как будто стоял на опушке, когда мы совершали посадку. Моя жена предположила, что все дело в угле обзора – одно дело смотреть с высоты падающего воздушного шара, и совсем другое стоя на поверхности земли. Была еще надежда, что мы ошиблись и не в том месте вышли на берег. Итог подвела Наташа, поставив все точки на место.

– Ребята! Все-таки не надо курить, – твердо сказала она.

Хотя никто из нас никогда и не курил, но мы ее поняли.

***

– А знаешь, Андрей, – задумчиво произнес Саша, – ваш Летчик говорил о том же самом, о нашей с тобой модели лестницы в небо.

– Может быть, – неохотно согласился я. В процессе своего рассказа я сам усомнился в реальности мной рассказанного.

– Знаете, что, ребята?! – с неожиданным волнением в голосе произнес Аркадий Октябринович. – Знал я одного человека, когда еще работал в обкоме. Странная личность, то ли оккультист, то ли мистик, то ли экстрасенс, то ли третий глаз… Он консультировал наши властные и силовые структуры. Какого типа услуги он им оказывал, я даже и не догадываюсь. Но этот тип пользовался большим уважением, никто кто его знал, не мог позволить даже шутки в его сторону. У него как будто была способность видеть этот мир иначе, или видеть то, что другие просто не могут видеть. И вот однажды, совершенно случайно, мы встретились с ним за одним столом. И после пары рюмок, а может больше… Причем, он, по-моему, совсем не пил, но я-то точно, и мы разговорились. И он сказал, почти то же самое, что ваш Летчик: «Человеческая душа в этом мире может только созерцать. Созерцание – единственное удовольствие, доступное человеку в этом мире. Все ваши (он точно произнес «ваши», а не «наши») удовольствия основаны на созерцании». И еще он сказал, из того, что я запомнил: «Господь Бог на этом свете не освещает человеку путь. Для этого существуют другие миры. И чтобы попасть туда, душа не должна заблудиться здесь. Этот свет создан не для удовольствий, как многим нравится думать, этот свет создан для испытаний. Надо служить людям».

– Опаньки! – произнес я голосом бабы Вари.

– Круто!!! – воскликнул Саша и тут же начал анализировать услышанное. Его способность на лету схватывать причинно-следственные связи поражала. – Что мы имеем в итоге: лестницу в небо, созерцание и испытание. Первая теория требует от нас последовательной деятельности на преобразование окружающего пространства, и не только физического: построить дом, посадить дерево, вырубить лес, выкопать пруд, но и духовного (книги, музыка, картины, статуи, фильмы и наши поступки, меняющие этот мир). По сути это и есть – служение людям.

Созерцание, как источник удовольствия, тут сложнее. Крот, выползший из норы, может любоваться красивым закатом? Вряд ли. Может ли он любоваться обнаженной Крутихой? Нет! У них секс только в темноте, на ощупь и по запаху. Человеческая сущность одна наделена в этом мире способностью созерцать, и тут все ваши летчики и космосенсы правы. Получается, созерцание – это есть проявление божественной сущности человека, или, как любит говорить Андрей, вселенского разума. Но, честно говоря, не очень понятно, зачем? – подытожил Александр.

– Да, все понятно, – вмешался я. – Аркадий Октябринович правильно нам все сказал. Созерцание, как единственно возможное для человеческой сущности в силу ограниченности окружающего нас мира. Возможно, в других мирах возможности души для восприятия окружающего мира больше.

– Андрей, – Саша издал звук, похожий на кряканье, – это слишком заумно. Хотя наша с тобой модель лестницы в небо, подразумевает такую вероятность.

– Молодые люди, – официально обратился к нам Аркадий Октябринович, – без созерцания не может быть преобразования. Не к чему и не к кому будет стремиться.

– Это совсем не так, – не согласился Саша. – Муравьи тоже преобразовывают пространство вокруг муравейника.

– Они это делают инстинктивно и механически, – возразил старик.