Зюк искоса посмотрел на высокого юношу, шагавшего рядом, потом спросил Дашкевича:
— Скажите, а сколько лет исполнилось пану... пану Якубу? Так я его называю? Давно ли он участвует в нашем движении, чтобы иметь право на собственное мнение?
Феликс вскипел:
— Это не метод спора, господин Зюк! Мы не чиновники, чтобы кичиться сроками выслуги в департаменте... И если курица возомнит себя петухом, конечно же, ее надо учить!
Дашкевич шел между Зюком и Феликсом. Он мягко сжал локоть Дзержинского.
— Не горячись. — А Зюку ответил: — Разумеется, здесь вы не правы. Я полностью согласен с Якубом... Однако не станем дискутировать на улице. Желаю, пан Зюк, вам всего хорошего. Нам — сюда.
Холодно простившись, Зюк пошел к Соборной площади, Дашкевич и Феликс свернули к Поплавской улице.
— Я тебя провожу, — сказал Дашкевич. — А ты, оказывается, задиристый. За словом в карман не лезешь. А вообще-то правильно!.. Не удивлюсь, если Зюк окажется в лагере либералов-националистов. Авантюристичен, с диктаторскими замашками. Ну да ладно! — Дашкевич переменил тему разговора. — Дубовой сказал, что тебе надо взять рабочий кружок. Начни с железнодорожного депо. Тебя познакомят с кем нужно. И еще вот что: кличку надо менять. Не нравятся мне некоторые вещи. Чую, затесался к нам провокатор. Печатать листовки пока прекратите, гектограф спрячьте подальше... Ну так как же мы будем тебя называть?
— Не знаю... — ответил Феликс. — Я уже к «Якубу» привык...
— Нет. Будем считать, что Якуб уехал в Питер. Распустим такой слух. А тебя назовем... ну, предположим, Яцеком. Согласен?.. Вот и отлично! Имей в виду, что Яцеку придется на каникулы ехать в Варшаву, представлять социал-демократическую молодежь Вильно. Придумай какой-нибудь предлог для поездки...
С того дня Феликс Дзержинский стал называться Яцеком.
Виленские гимназисты испокон веков называли троицу «праздником бродяг». Они с нетерпением ждали всегда этого праздника, когда все, кому не лень, кто имел хоть малейшую возможность, отправлялись на прогулку за город либо предпринимали более длительные и далекие путешествия.
Именно к этому празднику приурочили свою поездку в Варшаву Феликс и Стась. Ни у кого не могло вызвать подозрений то, что два гимназиста старших классов едут на троицу в Варшаву провести там каникулярные дни.
Петербургский поезд проходил через Вильно поздно вечером, о свободных местах объявили за несколько минут до его прихода, и приятели получили билеты, когда железнодорожный служитель торжественно шествовал по вокзалу и выкрикивал одну и ту же фразу: «Поезду Санкт-Петербург — Варшава третий звонок!..» В предотъездной суматохе ни Стась, ни Феликс не заметили, что в соседний вагон села Юлия с подругой.
В вагоне стоял полумрак, только у самых фонарей, с толстыми, будто увеличительными стеклами, было относительно светло. Гимназисты распаковали портпледы и устроились на ночлег.
В Варшаве поселились у тетки Стасика в Мокотове. После обеда отправились на улицу Краковское предместье, где была назначена встреча.
На подпольный съезд нелегальных ученических кружков Литвы и Польши съехались гимназисты и несколько студентов из Лодзи, Ченстохова, Львова, но большинство было варшавян. Для первой встречи воспользовались вечером, который устроили в рекреационном зале Первой варшавской мужской гимназии, известной привилегированным составом своих учащихся. Оказалось, что и здесь существовала подпольная группа революционно настроенных гимназистов.
Чтобы избежать подозрений, организацию поручили детям высокопоставленных родителей. После этого все пошло как по маслу. Подготовили программу вечера — с чтением стихов, мелодекламацией.
В зале был директор гимназии, присутствовало несколько почетных гостей — «отцов города». И, конечно же, пригласили гимназисток.
Вечер удался на славу. Директор даже разрешил воспитанникам и их гостям немного потанцевать, хотя годичный траур по усопшему императору еще не кончился...