— Я искренне надеюсь, — начал Лунев, — что ваши деньги все же окажутся настоящими.

Платон Аристархович не договаривал. Он и впрямь искренне надеялся, но совсем на другое. Ему хотелось верить, что сама госпожа Эстер не имеет отношения к возможным аферам своего отечества против России. Но сие надо было еще либо доказать, либо опровергнуть.

— Я также полагаю, что ваш друг, господин Чарновский, не оставит вас в эту трудную минуту.

Лунев опять запнулся. Обмолвись он сейчас хоть словом, что и сам бывший адъютант великого князя под весьма большим подозрением, и в глазах этой очаровательной испуганной женщины он станет воистину злым демоном, разрушающим все, что дорого ее сердцу.

— Увы, остальное не в моей воле. Я лишь могу распорядиться поставить на время следствия охрану у вашего дома и занять вам на первое время ну, скажем, рублей сто.

— Благодарю вас, господин полковник, это излишне, — сухо отрезала Лаис. — Если вы лишаете меня средств к существованию, мне все равно придется отсюда съехать, а деньги… Надеюсь, истинные друзья и вправду не оставят меня в беде.

— Что ж, — Лунев резко выпрямился, сполна ощутив словесную оплеуху, — тогда честь имею! Соблаговолите написать, в каких банках и на каких счетах хранятся ваши деньги. Опись передадите поручику Вышеславцеву. И еще: прошу вас, сударыня, не покидайте столицу и не меняйте место проживания, не поставив меня предварительно в известность.

Лаис кивнула, поджав губы. Она ждала, когда же, наконец, выйдет этот сухарь, чтобы разрыдаться от огорчения и обиды.

«Делоне-бельвилль», грозно рыча мотором, катил по Большой Садовой, пугая извозчичьих лошадей и заставляя вытягиваться во фрунт городовых.

— …В ближайшую полицейскую часть я заскочил, словесный портрет Шультце отдал, — не отвлекаясь от дороги, вещал сотник. — Там обещали разослать описание филерам. Пусть ищут. Эк же ж, шельма, замаскировался! Когда б не разбойники, может, и не вскрылся бы!

Платон Аристархович слушал помощника вполуха. Он размышлял о хитросплетениях человеческих судеб, досадовал на горестную необходимость причинять неприятности даме, которая, уж чего таиться, занимала в его думах куда больше места, чем надлежало случайной попутчице. Он думал о Фехтмейстере, наконец обретшем для него плоть и кровь. О том, что человек столь горячий и порывистый в движениях своей души вполне мог отправить неосмотрительное письмо пока еще не ведомому контрразведке полковнику. Совсем вот так же когда-то вскрылось дело последних народовольцев, когда один наивный студент послал своему другу весьма недвусмысленное письмо с призывом поддержать террор против царя.

«И ведь что занятно… — Лунев хлопнул себя полбу. — Там, как и здесь, тоже был Харьков! Точно, в обоих случаях письмо было адресовано в Харьков. Совпадение или?..»

Будто испугавшись начальственного хлопка, автомобиль вдруг фыркнул и, проехав по инерции еще несколько метров, встал как вкопанный.

— Тю! Ядрена-матрена! — выругался сотник. — Кажись, искра пропала! — Он выскочил на улицу и, ругаясь себе под нос, открыл капот.

«…Совпадение или…»

Через открытую дверь на Лунева пахнуло морозной свежестью. Он мельком взглянул на улицу. Ничем не приметный дом с обязательной лавкой на первом этаже показался ему странно знакомым.

«…или нет!»

Сознание живо подсказало, чем памятен именно этот дом. Много лет тому назад здесь находилась квартира главы «Народной воли», а по совместительству провокатора охранки, Дегаева. Именно здесь зверски убили звезду политического сыска, полковника Судейкина.