— Михаил Георгиевич.

— Вам знаком господин Шультце?

— Конрад? — Ротмистр загладил пальцами усы. — Не то чтобы мы были знакомы близко, но он частенько захаживает ко мне в зал.

— Вы даете частные уроки?

— О нет. Но Конрад и не нуждается в уроках. Он прекрасно владеет клинком. Ему нужен хороший партнер. Знаете, чтобы рука не теряла легкость.

— Значит, вы утверждаете, что он — отменный фехтовальщик? — переспросил Лунев.

— Именно так, — подтвердил конногвардеец. — Да вы и сами посудите, как он один против троих выступил. Такое, я вам скажу, не каждому по силам.

— Вот и мне это кажется странным. — Платон Аристархович взял в руки листы жандармского протокола, лежащие на столе. — Безвестный мещанин, или, как там, почетный гражданин, и вдруг мастер клинка.

— Мы о Конраде Шультце говорим? — удивленно вскинул брови ротмистр. — Я не путаю?

— Именно так.

— Так какой же он мещанин? Он из лифляндских дворян. Служил по квартирмейстерской части, потом на таможне. Кажется, в отставке, штабс-капитан.

На Лунева вновь ушатом холодной воды навернуло воспоминание о знакомстве в поезде. Штабс-капитан Кронштадтского полка, размахивающий кулаками перед носом у испуганного железнодорожного служащего…

— А кстати, — Лунев подошел к двери, за которой дежурил расторопный сотник, — узнайте-ка, голубчик, как там дела у Вышеславцева.

— Сию минуту, ваше высокоблагородие! — Атаманец сорвался с места.

— Так вы уверены, — оборачиваясь к Чарновскому, продолжил контрразведчик, — что Шультце — не петроградский почетный гражданин?

— Насколько мне известно, все именно так, как я вам уже доложил.

— Весьма занятно. — Лунев сжал переносицу. — Весьма и весьма.

— Да что вам далось его мещанство? — начал бывший адъютант великого князя. Но тут дверь вновь распахнулась, да так резко, что госпожа Лаис, до того безмолвно наблюдавшая за мужской беседой, невольно подскочила в кресле.

— Ваше высокоблагородие! — с порога выпалил вбежавший в комнату Холост. — Там поручик этот жандармский без чувств валяется!

— То есть как это?!