А в сентябре 1958 года, взяв в руки «Неву» и увидев перед заголовком романа «Братья и сёстры» имя и фамилию автора, многие не поверили в причастность Фёдора Абрамова к созданию произведения. Он ли это, тот самый Абрамов, которого ещё четыре года назад нещадно «громила» власть и литературная общественность за его статью в «Новом мире»? Не поверили даже те, кто хорошо знал Фёдора Александровича, – преподаватели кафедры, его студенты и аспиранты, бывшие сокурсники, знакомые, рядовые читатели.

Более того, многие, знавшие Абрамова, прочитав его «Братьев и сестёр», не могли поверить, что это первое большое художественное произведение автора, за плечами которого в литературе более нет ничего масштабного.

Летом 1956-го в Верколе Абрамов продолжил работать над романом. Многое было тогда изменено, подчищено, взято в чистовой вариант. Оставалось ещё совсем немного, один рывок, ещё одно усердие, на которое как раз и не хватало времени. Возвращение в Ленинградие нового учебного года вполне могли ещё оттянуть время завершения работы над рукописью на неопределённый срок.

Встревоженный относительно медленными темпами работы Фёдора Абрамова над романом, Фёдор Мельников в августе 1956-го напишет другу в тоне, близком к категорично-назидательному:

«Нужно обязательно кончать с ним в этом году. Оттягивать больше нельзя. Ещё один толчок, который ты должен сделать за эти месяцы, – и твои “Земляки” наконец вырвутся в свет и заставят (я тысячу раз уверен), заставят своим искусством признать своего создателя писателем больших размеров (во всяком случае, по этой книге, не имеющей равного в отражении деревни военных лет. Да что деревни! Просто жизни простых работяг в те жестокие годы)…

Твоя вещь не только правдивая; она глубоко правдивая и оригинально художественная, вынянченная умелыми руками, умной головой, красивой душой. Она великолепная во всех отношениях вещь…

С её выходом в свет ты освободишься от “проклятых завалов”, которые отравляют тебе жизнь, ты обретёшь драгоценную свободу писать…»

Письмо Мельникова возымело успех.

Пройдёт ещё немало времени – пока роман «Братья и сёстры» обретёт ту форму, в которой его и увидят читатели на страницах «Невы». К этому моменту Фёдор Абрамов учтёт все поступившие редакторские замечания, будет старательно «причёсывать» текст, зная, что к рукописи его романа, в каком бы виде он её ни выдал, всё одно будет особое внимание. Иногда в минуты душевного надлома, сомнений в своих силах, сопереживаний о том, за свой ли гуж он взялся, Абрамов сникал, мажорная нотка в его писательстве замолкала, и он впадал в полную меланхолию. «Роман бросил, по крайней мере до каникул, – запишет он в своём дневнике ещё в марте 1954 года. – И вообще, правильно ли я поступаю, трудясь в этой области? Прочитаешь Шолохова и видишь: ты бездарь!» И вновь оглядка на Михаила Шолохова, на слово мастера!

И всё же к концу 1956 года роман «Мои земляки», именно так изначально он должен был именоваться, состоящий из пятидесяти одной главы, был полностью подготовлен к публикации. Фёдор Абрамов ещё не знал, что более полутора лет ему придётся обивать пороги редакций, мучительно сражаясь за жизнь своего первого произведения, отстаивая не только текст, но и само новое название – «Братья и сёстры», оформившееся к середине 1958-го.

В январе 1957 года Абрамов в надежде, что роман всё же будет принят, «первой ласточкой» отдаёт его в журнал «Звезда», а затем и в «Неву», откуда вскоре рукопись вернут с отказом в публикации. Нехорошие предчувствия Абрамова по поводу судьбы романа сбывались.

И тогда – весьма рискованное решение, но на тот момент, наверное, самое правильное – отправить роман в ленинградское издательство, чтобы получить последнее и, может быть, окончательное решение по своему первому детищу, ещё значившемуся как «Мои земляки». После долгого обсуждения в редакции рукопись романа была принята к публикации в журнале «Нева», но с тем условием, что автор доработает текст.

И всё же Фёдор Абрамов, склонный по своей натуре к сомнению, по всей видимости, не совсем доверяя ленинградскому редсовету, а вместе с ним и издательствам, возможно, даже опасаясь, что решение в конечном итоге будет изменено, питая надежду на иную оценку своего романа в Москве, решается отдать роман в столичный журнал «Октябрь», где к этому времени главным редактором ещё был Марк Солнцев (творческий псевдоним Фёдора Ивановича Панфёрова), писатель, драматург, автор знаменитого в своё время романа «Бруски».

Не решившись по каким-то причинам ехать сам, подписав рукопись повести (Абрамов в данном случае решил изменить жанр своего сочинения) псевдонимом Фёдор Веркола, попросил Мельникова, собравшегося по своим делам в Москву, передать рукопись в «Октябрь», что тот в конечном счёте и сделал в марте 1957 года (в воспоминаниях Мельникова и в ряде других работ о творчестве Фёдора Абрамова ошибочно указывается время передачи романа в журнал «Октябрь» как лето 1957 года).

Выбранный Абрамовым псевдоним, конечно же, не был случайностью. По воспоминаниям Галины Михайловны Абрамовой, племянницы писателя, псевдоним слетел с уст Мельникова, который частенько величал Абрамова Верколой:

«“Ну что, Веркола!” – и Фёдору Александровичу это нравилось. Да и сам Абрамов в письмах Мельникову не единожды называл себя Верколой. Так, в письме от 18 мая 1959 года, находясь на пароходе “Карл Маркс” и следуя на нём из Архангельска в Карпогоры, Фёдор Абрамов сообщал Мельникову: “Твоя Веркола всё ещё не добралась до Верколы”».

Ответ из редакции журнала «Октябрь» пришёл неутешительный и был получен лишь после того, как «Фёдор Веркола» решил всё же справиться о судьбе рукописи, направив в редакцию письмо.

Письмо Фёдору Абрамову («т. Веркола») из редакции журнала «Октябрь» по вопросу публикации романа «Братья и сёстры». 28 апреля 1957 г. Публикуется впервые

«28 апреля 1957 года.

Уважаемый т. Веркола,