Самарканд. Драгоценная жемчужина предгорий Гиндукуша, слава и гордость Средней Азии, олицетворение загадочного и чарующего Востока.

Средняя Азия – край особенный, соприкасавшийся издавна с центрами древних культур, сам средоточие этих культур, умерших и живущих. Средняя Азия и лежащий рядом с ней Афганистан населены народами, происхождение которых уходит в даль тысячелетий. Предки англосаксов ещё бродили по лесам, задрапировавшись в звериные шкуры, и глушили друг друга дубинами, а здесь уже цвели цивилизации, не уступающие средиземноморским!

И тысячу, и две тысячи, и три тысячи лет назад на этом месте уже стоял великий город. Сколько нашествий он видел, кто только не завоёвывал его, кто только не разрушал! Но всегда этот прекрасный город возрождался, точно феникс из пепла.

…Рядом с прославленным на весь Восток Сиабским базаром в Старом городе можно восхищённо полюбоваться легендарным архитектурным ансамблем Регистан. Это три медресе, возведённые Улугбеком – знаменитым астрономом, алхимиком, философом и мудрым владыкой. Ричард Стэнфорд с величайшим уважением относился к этому учёному на троне, читал его алхимические трактаты, правда, только в переводе.

Придя к власти, Улугбек немедленно отменил половину существующих законов. Он смело и решительно ввёл новые, свои. К удивлению ошарашенных консерваторов, это не привело к хаосу. Напротив. Рухнули сословные перегородки. Люди теперь становились известными и уважаемыми за совокупность своих ценных качеств. Вот у кого поучиться бы европейским правителям конца девятнадцатого века! Памятником этому удивительному человеку – властителю и учёному – остались превосходная, даже по британским меркам, астрономическая обсерватория и блистательный Регистан, библиотека которого очень интересовала Ричарда.

Поблизости от трёх медресе Регистана вздымается к небу грандиозный купол мечети Биби-Ханум. Его керамическая облицовка отливает чистейшей лазурью, сияет в солнечных лучах так, что становится больно глазам. Входной портал поражает своими размерами и строгой точностью пропорций. Портал окаймлён причудливым узором глазурованных синих кирпичей. Узор будоражит воображение: кажется, что это изящные в своей сложности математические формулы застыли затейливой вязью орнамента. Стэнфорд не только внимательно разглядывал удивительный рисунок, он даже провёл по его завиткам рукой, и тогда в мозгу у Ричарда впервые зародилась мысль, что одна из боковых цепочек в молекуле его желанной панацеи должна быть похожа на зеркальное отражение этого элемента орнамента. Он уже знал, куда, в какие структуры мозга будет внедряться эта цепочка, похожая на сложно организованный лабиринт.

Да, Биби-Ханум ошеломляет своим совершенством, мощью человеческой мысли, застывшей в камне! Тем англичанам, что спесиво считают собор Святого Павла и Вестминстерское аббатство вершинами архитектурной мысли, стоило бы посмотреть на эту изумительную и величественную мечеть.

А дальше – направо, налево, всюду! – ещё мечети, мечети, мечети… Самарканд часто называют городом ста мечетей. Над их минаретами, что иглами поднимаются ввысь, гордо золотятся полумесяцы Пророка.

Ричарду Стэнфорду была нужна одна из них: мечеть Святого Юсуфа, под этим именем мусульмане чтут одного из ветхозаветных патриархов, Иосифа Прекрасного.

Сейчас, после недавних походов генерала Скобелева, города-государства Средней Азии попали под русский протекторат и постепенно, один за другим, включались в состав Российской империи. Хивинское ханство и Бухарский эмират стали вассалами российской короны, по сути – наместничествами. Имперская администрация настороженно относилась к англичанам, в них, с полным на то основанием, видели извечных конкурентов и соперников в этом уголке мира. Но рекомендации – теперь уже не только из Лондона, но и из Вены – сделали своё дело: милорда графа Ричарда Стэнфорда приняли любезно. Английскому путешественнику даже подсказали, где он может найти человека, ради встречи с которым Дик приехал в Самарканд, и помогли договориться о встрече.

Замечательное всё же стояло время: к каждому иностранцу, даже если он был представителем не слишком дружественной нации, ещё не стали относиться как к заведомому шпиону. Небо ещё не бороздили пассажирские авиалайнеры, о таком понятии, как глобализм, никто и слыхом не слыхал, но мир в целом был куда более открытым и доступным. Поневоле позавидуешь иногда людям, жившим на грани девятнадцатого и двадцатого столетий…

Юнускори Махмудов, ишан и катиб самаркандского казиата, принял Ричарда Стэнфорда в своём кабинете, на втором этаже медресе, при мечети Святого Юсуфа. Молчаливый пожилой узбек в длинном халате и с зелёной чалмой хаджи на голове открыл перед Диком тяжёлую резную дверь.

Из-за письменного стола, совершенно европейского с виду и заваленного книгами, смотрел на Стэнфорда, улыбаясь, седобородый старичок в очках с золотой оправой. Под редкими белыми, как молоко, волосами наивно розовела лысинка. Глаза у Юнускори Махмудова были коричневые, маленькие, как орешки. Ишан и катиб радушно поднялся из-за стола, делая приглашающие жесты.

Разговор шёл на фарси, этот язык Ричард знал вполне сносно, спасибо Фатиме. К сути своего визита Стэнфорду удалось перейти не сразу, но Ричард не торопился, он знал, что на Востоке не любят спешки. Кроме того, ему было интересно послушать рассуждения старого катиба. Религия пророка Муххамада, особенно её суннитская ветвь, всегда интересовала Дика. Есть в исламе некая внутренняя стройность и логическая завершённость, которой не хватает пусть в чём-то более сложному, но раздираемому противоречиями христианству.

– Бог один и у мусульман, и у христиан, – степенно говорил Юнускори Махмудов почтительно слушающему его Стэнфорду. – Христиане, с точки зрения ислама, не относятся к неверным – они, как и иудеи, «люди книги». Вы чтите Ветхий Завет, мы тоже чтим его! Мы чтим и великого пророка Ису, который проповедовал до Магомета, мы почитаем его мать Мариам. Несколько сур Корана очень благожелательно отзываются о христианах! Люди, отрицающие это, плохие и недостойные мусульмане. Когда между народами возникают распри, Аллах, глядя на землю со своего алмазного трона, печалится о неразумии своих детей! Я уверен, что лучший способ почитать Аллаха, милостивого и милосердного, – это порядочно и терпимо вести себя с другими его созданиями.

– И делать эти создания, других людей, лучше и чище? – поинтересовался Ричард.

– Только убеждением. Остальное – в воле Аллаха.

– Убеждением, и не более? – В голосе Стэнфорда прозвучало глубокое сомнение. – На мой взгляд, этого мало. Как, по-вашему, глубокоуважаемый молла Юнускори, может ли Аллах находить на земле избранников, давать им нечто, что позволило бы таким людям более активно воздействовать на мир и своих ближних? И если да, не будет ли величайшей трусостью и грехом отказаться от такого служения Всевышнему?

Старый ишан долго молчал, затем поднял взгляд потемневших глаз на Стэнфорда:

– В Тафсир Джалалайн, комментарии к Корану, рассматривается в ряду прочих и этот вопрос. Ответ нашего великого богослова Суйути таков: бойся ошибиться, считая себя орудием в руке Аллаха. Ты можешь оказаться орудием в руке кого-то, – старик некоторое время молчал и совсем тихо закончил: – совсем другого…