Дрожащими руками я перевернул листок бумаги. Наконец, ключ попал в мои руки. Проблема была решена. А была ли?
В заголовке Колстон написал: «Моя Теория». И подписался. Остальная часть письма представляла собой шесть строк символов. Я оторопело глядел на них. В жизни я ничего похожего не видел. Они, очевидно, были набросаны в большой спешке, в неудобном положении. Я предположил, что Колстон написал их во время последней поездки в автобусе, когда понял, что за ним гонятся.
Эти иероглифы меня как обухом по голове ударили. У меня появилось ощущение, что я, как Сизиф, обречен вкатывать глыбу в гору только затем, чтобы она опять катилась вниз. Отчаяние охватило меня. Таяли драгоценные минуты, но я не мог его прочесть. Во мне нарастала иррациональная злость против Роберта Колстона. Какого черта он не написал по-людски? Ведь даже в экстремальных обстоятельствах он наверняка не забывал, что личный код, а это, по-видимому, был он, труднее всех шифров поддается декодированию. Труднее? Практически невозможно, если ключ к нему погребен в мозгу мертвого.
Хватаясь за соломинку, я вопросительно посмотрел на Холта.
— Мне очень жаль, шеф, но мне это ничего не говорит.
— О, Иэн! — воскликнула Маргарет со слезами в голосе.
— Хорошо, — утомленно произнес я, — эмоции в сторону. Джон, попроси Уолли Марша зайти ко мне. Может быть, он найдет разгадку. Если его нет, вызови профессора Джудда. — Джудд был одним из трех ведущих специалистов в Англии по шифрам. — Если никто этого не сделает, то это сделает он — если ему дадут время. — Джон вышел, и я сказал Маргарет: — Беда в том, что у нас нет этого времени.
Через пять минут я полностью погрузился в апатию. Уолли Марша в редакции не было, и никто не знал, где его искать. А Джудд проводил выходные дни где-то в Бретани.
Глава тринадцатая
Следующие несколько минут были самыми черными за этот черный день. И потом были плохие, жуткие, страшные моменты, когда я думал, что сойду с ума, но ни в один из них я не чувствовал себя таким беспомощным. Казалось, я окружен со всех сторон непреодолимыми стенами. Потом последовала нормальная реакция человека на отчаяние и беспомощность. Со всей силой неправедного гнева я обрушился на невинную и отсутствующую жертву, на Уолли Марша. Тем легче мне это было, что и в лучшие времена он меня раздражал, не говоря о худших. Работник он прекрасный, успешно переводит научную абракадабру на нормальный газетный язык, но можно сойти с ума от его нерешительности.
— Черти бы разодрали этого безмозглого негодяя! Где этот идиот бродит?
— Спокойно, Иэн, спокойно! — откликнулся Холт. — Тебе не в чем обвинять Уолла. Я следовал инструкциям: никто за порогом этой комнаты не знает о кризисе. Все нормально работают, хотя некоторые начинают догадываться, что пахнет большим делом. Ты же знаешь, атмосфера…
Это было справедливо. Ситуация не прояснилась, но я достаточно оклемался, чтобы сообразить, что единственное спасение в деятельности — в любой деятельности — или я сойду с ума.
— Спасибо, Джон. — Я обратился по селектору к Валери. — Мне необходим Уолли Марш, Вал. Обзвони все места в Лондоне, где он только может быть. — Я повернулся к Маргарет: — Мэгги, положи лед на голову и попробуй вспомнить, где ты встречалась с Колстоном. Любая мелочь может помочь нам. Любая. Поднимись в мою квартиру — там тише.
Она кивнула и вышла. Я хватался за соломинки, но даже соломинки лучше в такой ситуации, чем сидение сложа руки:
— Давай сведем все воедино, может быть, из этого что-то и выйдет.
— С чего начнем?
— Бог его знает!
— Но не скажет, — вымученно улыбнулся Джон.
— Что-нибудь произошло, пока я отсутствовал?