— Эксперимент признан состоявшимся?
— Несомненно.
— Предельное число возрождения клонов, с сохранением сознания и человечности, — сорок девять…
— Может убавить параметр жестокости у био-конструкций загонщиков? Не влияет ли это на чистоту эксперимента? Не слишком ли часто они ждали до последнего?
— И судя по всему, регрессия идёт быстрее, если от рождения до смерти прошло менее суток.
— Это мы решим после проверки данных. Психологическое давление, стресс… Да, это великолепный эксперимент!
— Что с испытуемой?
— Объявим погибшей. Никто не спорит, что её личность умерла вчера? В СМИ опубликуйте статью о её жертве во имя науки.
— Физическое тело утилизировать?
— Обезвредить и оставить на балансе института. Ведь это потрясающий объект для исследований! Не сможем ли мы вернуть её личность обратно?
— А финансирование?
— Потрясём благотворителей.
Туман
Антон Филипович
Туман окутал всё вокруг нежным сумеречным бархатом. Джон неподвижно сидел перед могилой на корточках. Его пальто едва не касалось сырого — от прошедшего недавно дождя — грунта под ногами. Мерцающая надпись на голографической надгробной пластине гласила:
«Эндрю Хэдфилд. 2017–2045. Оставайся собой. Не забывай, кем был».
Джон встал и перевёл взгляд на чёрное — уже почти окаменевшее — кривое дерево, возвышавшееся над могилой. Оно было подобно жуткому чудищу с изогнутыми когтистыми лапами из кошмарных снов. Прибежище умерших душ.
Развернувшись, Джон медленно побрёл к выходу городского кладбища, где его дожидался небольшой жёлтый электромобиль.
— Ричмонд-стрит, дом пятнадцать, — сказал Джон, разместившись на мягком сиденье такси.
Водитель за тонированной переборкой кивнул, и электромобиль мягко тронулся с места. За окном пролетали разноцветные огни вечернего города, тонущие в мягкой пелене тумана. По тротуару медленно брели люди. Но что-то было не так.