- Давайте я Вам помогу, профессор, - говорю я, подходя к разделочному столу, беру противень в руки и засовываю его в пазы духовки.

Мне вдруг становится ясно, что этот, как мне казалось, жестокий и бессердечный человек, на самом деле единственный, кто вопреки своему нежеланию что-либо для меня делать переступил через себя и решил испечь для меня праздничный торт. За плечами у нас шесть лет взаимной неприязни, подозрений и оскорблений, а он сейчас делает то, что ни разу не сделали Дурсли за все шестнадцать лет нашего совместного проживания. А ведь я не живу в его доме даже суток. Это так необычно, что мне почему-то почти страшно об этом думать.

Я закрываю дверцу духового шкафа и поворачиваю ручку электрической конфорки. Индикатор на верхней панели духовки извещает, что она начала нагреваться. Я выставляю температуру в двести градусов и поворачиваюсь обратно к Снейпу. Если бы меня сейчас попросили найти подходящее сравнение, то я, скорее всего, описал бы выражение его лица, используя ключевые слова «кислота» и «расплавить». Именно так он смотрит. Но не на меня, а на духовку, желая, по-видимому, разъесть кислым взглядом притаившийся в ее утробе противень.

- Впечатляюще, мистер Поттер. Кулинарите на досуге? Или это одно из Ваших неизвестных доселе врожденных качеств?

Я бы обиделся на эту фразу еще пять минут назад, но сейчас я знаю, чем она вызвана и не могу на него обижаться. Он признал мое превосходство, пусть по-снейповски, но все же.

- Тетка всегда заставляла меня готовить для них. Так что я имею действительно впечатляющий опыт в этом, профессор.

- Черт бы побрал Альбуса, - устало говорит он, садясь за стол и опуская голову на сложенные на столе руки. Вся его поза выражает усталость.

Я могу только улыбаться.

- Поттер, - поднимает он вдруг голову и в упор смотрит на меня, - коль скоро Вы тоже не спите, может быть, поговорим? Раз уж все равно нам тут сидеть, пока этот Ваш чертов торт не примет очертания чего-то съедобного.

Да что же за день сегодня такой, хочется воскликнуть мне. Пока я мечтал наверху, глядя на море, мир перевернулся?

- Конечно, профессор, давайте поговорим. Только, может быть, Вы все же предложите мне чай? Я по-прежнему испытываю жажду, знаете ли, - я готов прикусить себе язык, но не могу остановиться. Разговаривая с этим человеком, невольно перенимаешь его манеру общения.

Как ни странно, моя эскапада не вызывает монолога о том, что, я, то есть, Вы, Поттер, настолько оторвались от реальности, что смеете указывать мне. Напротив, он поднимается и призывает быстрым движением заварник, жестяную баночку, видимо, с чаем, и две чайные пары. Всего несколько быстрых отточенных движений, и в заварнике вскипает только что наколдованная вода, проходит минута, и я понимаю, что он ждет, пока температура воды упадет со ста до девяноста шести положенных градусов, затем всыпает чайные листочки в чайник, и мы ждем, когда будет готов чай.

Я позволяю себе за это время отойти от духовки и присесть напротив него за стол.

Когда-то в детстве я читал «Алису в Зазеркалье», и мне на ум приходит ассоциация с безумным чаепитием. Куда там было Кэрроллу до ТАКОГО чаепития! Кажется, что происходит невозможное. Мы сидим со Снейпом за одним столом, и ни один из нас, определенно, не намерен проклясть другого. Я, в приступе разыгравшегося воображения, пытаюсь примерить на нас роли из книжки, и получается, что Снейп, скорее всего, Безумный Шляпник, а я Соня… Не могу удержаться от смешка, и он замечает это.

- Вы увидели что-то смешное в моих действиях, Поттер?

- Да нет, просто вспомнил одно «книжное» чаепитие. И примерил к нам роли.

Снейп на секунду задумывается.

- И кто я, по-вашему, Поттер? Шляпник?

Вот теперь точно не смогу сдержаться, судорожно думаю я и разражаюсь искренним хохотом.

- Да, - сквозь смех говорю я, - а я, скорее всего, Соня, - и продолжаю смеяться.