Асси, излазившей уже весь корабль от верха до низа, качка, похоже, была не страшна.

— Дыши глубже, Викер, — серьезно сказала она, — давай, начинай!

Он с изумлением посмотрел на нее — в голосе ребенка прозвучал мягкий, но приказ.

— Ну же, — нахмурила бровки Асси, — давай, глубоко и редко.

Вторая ее рука легла на его голову. Маленькие пальцы массировали, надавливали на какие-то точки, и дурнота постепенно стихала. Скоро Викер с удивлением обнаружил, что тягучая, скручивающая тошнота отступила, а разум прояснился.

— Как ты это сделала? — воскликнул он.

Лукаво улыбаясь, она устроилась рядом, пошарила в кармане своей хламиды и протянула ему яблоко, подаренное кем-то из матросов.

— Съешь, — сказала, зевнув.

Прижалась головешкой к его плечу и моментально заснула.

Ар Нирн бережно обнял ее, накрыв полой плаща — по палубе бил свежий, хлесткий ветер, и задумчиво откусил яблоко. Асси была маленькой и теплой, как воробей. Сердце неожиданно защемило чем-то, ему неведомым. Сожалением ли? Желанием ли любви? Он никогда не думал о том, чтобы создать семью, родить детей. Все казалось — рано, да и какая семья, когда надо успевать творить добрые дела во славу Единого…

Взметнулись перед глазами языки пламени, копоть и брызги крови с лезвия меча. Добрые дела? Добрые?!..

Викер поморщился, доел яблоко и выкинул огрызок за борт. Как разобраться в себе? Как не рваться на части, а делать лишь то, что верно? Он взглянул на спящую девочку и окаменел. На него смотрело совсем другое лицо, невыразимое, прекрасное, и бледные губы шептали: не слушай богов, мальчик мой, слушай свое сердце! Паладин сморгнул, и пугающее видение исчезло. Асси мирно спала, все-таки ей надо было еще много спать, чтобы полностью восстановиться!

Плыли три дня. Дурнота более не докучала паладину, и он даже начал получать удовольствие от рассматривания синего сверху и снизу простора, белых шапок волн в своем бесконечном движении, редких птиц в вышине. К концу третьего дня птиц стало больше, а утром четвертого он, крепко держа Асси за руку, уже сходил на берег. Спустя еще два дня пути в почтовой карете они вышли на перекрестке и далее шли пешком по дороге, затерявшись в толпе паломников и путников, направляющихся в Таграэрн за советом, исцелением, учебой или мудростью. У ворот Викер передал письмо монахине привратнице — суровой старухе с боевой выправкой и потемневшим от времени сармато. Едва развернув письмо, она изменилась в лице и, кликнув одну из послушниц, что вместе с ней встречали прибывших, отдала письмо, приказав отвести Викера и девочку к матери-настоятельнице.

Мэтресса Лидия, к удивлению паладина, оказалась молодой и привлекательной женщиной. Пепельная коса толщиной в руку была короной уложена на голове, голубые глаза с бледного тонкого лица, которое явно не могло принадлежать простолюдинке, смотрели доброжелательно и серьезно. Ар Нирн, слегка поклонившись, молча передал письмо. От него не ускользнул взгляд, которым обменялись мэтресса и Асси. Таким взглядом обычно смотрели близкие родственники, давно потерявшие друг друга из вида и неожиданно обретшие. Это сильно удивило его, однако не Воину Света выказывать удивление, и он с холодным высокомерным лицом смотрел в окно, пока Лидия читала письмо. Когда она оторвала от бумаги взгляд, в ее глазах плескалось не изумление — высшая степень волнения.

Опустившись на колени, она развела руки, позвала Асси:

— Иди сюда, дитя!

Девочка бросилась к ней, словно к родной матери, и прижалась.

Лидия трясущимися руками стянула с нее платок, погладила по волосам, поправила спутавшиеся пряди. Посмотрела на ар Нирна.

— Великая Мать да благословит тебя за то, что ты сделал! — сказала она. — Чем Таграэрн может отблагодарить тебя за спасение этого ребенка?

Паладин пожал плечами. Благословение Сашаиссы — последнее, что ему было нужно в этом мире!