– Нет, спасибо, я за рулём, – отказывается Аля, мягко забирая руку.

– Вы очень устали, я категорически настаиваю, чтобы вы приняли наше предложение. Мы вам компанию составить, увы, не сможем, сразу поедем в гостиницу, но вторая машина полностью в вашем, Алла Константиновна, распоряжении.

Аля в нерешительности смотрит на меня, потом на Сергея, который качает головой, дескать, не вздумай проговориться, что живёшь с ним. Несколько секунд она сомневается, потом вздыхает и говорит:

– Хорошо, спасибо.

– Вот и чудесно.

Они покидают приёмную, гася за собой свет. Я остаюсь один и в темноте.

Я на неё не обижаюсь. Отметаю даже мысль о возможности подобного, которая возникает во время анализа инцидента.

Аля поступила именно так, как требовал от неё здравый смысл. Всё в порядке.

Я иду по ночному городу, руки в карманах куртки, смотрю на асфальт перед собой, другими словами, куда иду – не вижу.

Нет, разумеется, я не обижаюсь. И телефон я выключил не потому, что не хочу слышать её голос, я всегда рад её звонкам. Просто мне нужно побыть одному, подумать.

Происходят слишком резкие перемены в жизни. Утром у меня были работа и женщина. Наверное, я был вполне счастлив.

Холодный осенний ветер покалывает уши и лицо. Я чувствую, как закладывает нос, что является предвестником простуды. Чихаю.

Возвращение происходит слишком быстро, чересчур удачно всё складывается. Находясь в клинике, я планировал потратить на адаптацию как минимум полтора года. А тут бах! – неплохая должность. Бах! – гражданский брак. Я удачливый сукин сын, однако. Так мне сказал один из врачей, когда я пришёл в себя после ударных доз транквилизаторов и умудрился вспомнить, а потом рассказать обо всех ужасах содержания в больнице прокурору.

О том, как в «камере смертников» кровати стояли вплотную друг к другу, – врачи не имели возможности подойти к пациенту при необходимости. О том, что некоторые пациенты спали на раскладушках в коридоре, потому что в состоянии рецидива они требовали к себе круглосуточного внимания, особый уход, а коридор, в отличие от палат, легко проглядывался на дальнее расстояние. О тумаках, о тухлой пище, которой нас кормили, о воровстве личных вещей из передач родственников.

Это были мои собственные круги ада, через которые я был обязан пройти, чтобы измениться. Чтобы захотеть снова жить.

Ноги сами приводят к «трущобам, в которых невозможно жить». Обычная хрущёвка, расположенная в спальном районе, каких в нашем городе сотни. В окнах моей бывшей квартиры горит свет. Счастливчики.

Но спать где-то нужно, поэтому я направляюсь в сторону ближайшей гостиницы. Я бы взял такси, но наличных у меня нет, а по пути, как назло, ни одного рабочего банкомата.

Перед уходом домой Нина зашла в мой теперь уже бывший кабинет и сказала, чтобы я пару дней не появлялся на работе. Не маячил перед глазами у клиентов и Сергея. Они с Алей собираются попробовать уговорить директора передумать.

Хорошо, что обязательный минимум лекарств у меня всегда с собой, поэтому я засыпаю быстро. Сил нет даже на изложения. Да и кто их теперь будет читать? Почему-то раньше в написании своих мыслей я видел какой-то смысл помимо того, чтобы рассказать о них Але.

Она, кстати, мне не звонила. Я включил сотовый перед сном.