Трудно. Иногда, когда я пытаюсь дремать, мне чудится, что Аля находится рядом. Видимо, моё подсознание жаждет её близости.

– Прости меня, – говорю ей.

Она никогда не отвечает, лишь проводит пальчиками по лицу и волосам, как делала раньше.

– Поцелуй меня, я очень скучаю, – прошу.

А она улыбается и отрицательно качает головой, гладит мои щёки. Я снова начал бриться ради этих прикосновений, хотя и не чувствую их. Каждый раз, закрывая глаза, надеюсь, что она снова придёт, вместе с тем понимаю, что её больше нет.

– Как ты спал, сынок? – спрашивает мать, поглаживая по руке. Мы сидим на диванчике, расположенном около лестницы первого этажа. Знаю, что отец разговаривает с врачами в другом крыле больницы. Когда он появляется, я, неспособный вынести разочарования в усталых глазах, сразу ретируюсь в палату, поэтому он предпочитает в последнее время ждать мать снаружи.

– Хорошо, – говорю ей, не поднимая глаз.

Хочется курить и пить одновременно. Взгляд падает на чёрную объёмную сумку на её коленях, и мама, чувствуя мою потребность, достаёт оттуда бутылку с водой, протягивает мне. Надеясь, что это яд, жадно отпиваю.

– Олежка, ты обещал, что подготовишься к сегодняшней встрече. Помнишь, мы хотели поговорить об Але?

«Скажи, что это ты её убил».

– Я её убил, – послушно повторяю.

– Нет, Олег, ты не делал этого.

«Она врёт».

– Ты врёшь.

– Я не лгу, сынок.

– Тогда где она?

– Она придёт, как только ты будешь готов её увидеть. Как только тебе станет легче.

«Скажи, что ты ненавидишь её за то, что она тебе лжёт». И мне хочется произнести именно эти слова, но я поступаю иначе.

– У нас же был план, – говорю, поздно понимая, что вслух. Виновато хмурюсь.

– Какой план?