Перевод Е. Витковского
«И свежи и чисты черты моей любимой…»
И свежи и чисты черты моей любимой,
Она, как вешний цвет, с Олимпа низошла
И свет златых волос на землю принесла
И бронзовых бровей излом неповторимый.
И взор ее (в душе столь бережно хранимый),
Как солнце, не таил ни горести, ни зла.
И ложь любую мог испепелить дотла
Ее прелестных уст пожар неугасимый.
О чем еще сказать? Она столь хороша,
Божественный восторг дарит ее душа,
Она прелестнее и радостней денницы…
Но я отвергнул все — я с тягостным трудом
Листаю медленно за томом новый том,
Где красота ее впечатана в страницы.
«Я нимфу видел в светлые года…»
Я нимфу видел в светлые года:
Веселая, среди цветов стояла
Она одна у чистых вод канала, —
Покинув дом, пришла она сюда.
Нарциссами вспоенная вода
Все многоцветье луга отражала:
Расшитое цветами покрывало
С тем лугом не сравнится никогда.
В цветах стояла нимфа, словно Флора,
Равна Диане чистотою взора,
Прекрасна — хоть Венерой назови;
За честь и ум сравнимая с Минервой,
С Юноной — небожительницей первой;
И жажду я с тех пор ее любви.
«Я лань увидел в благостной долине…»
Я лань увидел в благостной долине,
Вокруг нее шумел веселый лес
(Цвела весна по милости небес),
Она была под стать живой картине.
Она лежала гордо посредине
Лужайки, над ручьем, в тени древес.
Тот непорочный образ не исчез —
В моей душе храню его доныне.
И я за ней последовал с тех пор
И воспеваю золотой убор
Вкруг шеи гордой — в мире нет чудесней.
Я буду весел, доблестен и смел,
Чтобы никто злонравно не посмел
Ее встревожить недостойной песней.
«Когда в апреле раскрывает Флора…»[287]
Когда в апреле раскрывает Флора
Цветенью пышному луга и чащи,
И шлет дары, столь милые для взора, —
Я обращаюсь к ней, животворящей.
Любовь прекрасна — молвил я вначале,
Завидев розу, что должна раскрыться;
Но долго мы потом в саду искали,
Куда сокрылась алая царица.
Да, розы нет — кругом кусты в зеленой
Прозрачной и сверкающей одежде.
Мы только вспоминали удивленно
Ту красоту, что нам сияла прежде.
И я сказал: печалиться не надо,
Что в дни весны свершается утрата,
Что никому не ведома услада
Увянувшего с розой аромата.
Увы, цветок весны увял до срока,
Но повторять готов я неустанно:
В любви благословенной нет порока,
Блажен, кто любит — поздно или рано.
Была — любовь, теперь — воспоминанья.
Конец достойно завершил начало.
Пускай приходят в добрый час желанья,
Чтоб наша жизнь, как роза, не увяла.
ПИТЕР КОРНЕЛИСОН ХОФТ[288]
Перевод В. Орлова
Песенка
«Серый заяц, озираясь…»
Серый заяц, озираясь
На лугу, увидеть смог,
Как пустилась наутек,
Влажных трав едва касаясь,
Пара стройных, быстрых ног.
Зря ль девчонка прочь спешила,
Зря ль бежала, что есть сил,
Если Виллема любила,
Если Герхард сзади был?
«Природа, сколько ж сил, сноровки и чутья…»
Природа, сколько ж сил, сноровки и чутья
Потребовалось, чтоб такое обаянье,
Такую красоту вложить в одно созданье,
Чтоб родилась на свет любимая моя!
Как научилась ты из быстрых слов ручья
Внезапно извлекать ярчайшее сиянье
Возвышенной души, в привычном одеянье
От глаз людских ее величие тая?
Тону в разгадке я той силы неизвестной,
Которая устам с улыбкою небесной
И неземным очам прекраснейшей дана.
Богинею считать ее готов отныне,
Но чудеса творить положено богине,
Она своей рукой снять боль мою должна.
Песенка
«Чтобы спрятать в глубине…»
Чтобы спрятать в глубине
Любящего сердца горе,
Лебедь белая у моря
Шепчет, жалуясь волне:
Без него тоскливо мне,
Он угрюмее, чем вьюга,
Он холодный, как родник,
Он колючий, как тростник,
Краше он, чем солнце юга.
Новорожденному
Младенец, юный плод, с утробной тихой дремой
Расставшийся и в жизнь приотворивший дверь,
На радость и отца и матери теперь
В скопление страстей, в дотошный день влекомый,
Тебя уже нашел твой жребий незнакомый,
И от него не раз узнаешь ты, поверь,
Что зла нет без добра, нет счастья без потерь,
Что страх навеки слит с надеждою искомой.
Но если чересчур жестоким будет рок,
Пусть вопреки ему наш милосердный бог
От смертоносных стрел тебя хранит надежно,
А если ты судьбе все время будешь мил,
То сколько б от нее даров ни получил,
Благодари за все и трать их осторожно.
«Когда всемирный свет слепому от рожденья…»
Когда всемирный свет слепому от рожденья
Вдруг зренье подарил, слепой был потрясен.
Игру тонов и форм открыл впервые он
И, восприняв их ритм, застыл от возбужденья.
Возникли перед ним дворцов нагроможденья:
Могущество людей в величии колонн.
Но более всего он солнцем был пленен.
Уста молчали — дух кричал от наслажденья.
Электра[289], так и ты, мне душу озарив,
Тепло своей души ей щедро подарив,
Вернула то, чего меня судьба лишила.
И сердце жаждало, мою покинув грудь,
Ниц пасть перед тобой, к твоим стопам прильнуть,
Тебе хвалу воздать за все, что ты свершила.
«Стремительный старик, покоя никогда…»
Стремительный старик, покоя никогда
Не знающий, вперед летящий, словно птица,
Что скоростью с тобой попробует сравниться?
Ты ветер обогнать способен без труда.
О время, твой полет сметает города,
Престолы и дворцы, державы и границы;
Ты разрушаешь все, что прочностью гордится.
Зачем же для меня ты медлишь иногда?
Любимая, теперь, когда ты не со мною,
Пугает каждый день меня своей длиною,
Медлительность его едва-едва терплю.
Но время зря, увы, я все же погоняю,
И, вероятно, день тем больше удлиняю,
Чем больше я его, страдая, тороплю.
«Галатея, даль уже светла…»
Юноша:
Галатея, даль уже светла.
Галатея:
Ах, не надо торопиться,
Ночь все длится.
Ах, не надо торопиться, то луна взошла.
Юноша:
Галатея, это солнца свет.
Галатея: