Безмолвствуют леса,
И безмятежно море,
И не гуляют ветры на просторе.
Высокий свет луны
Горит во мгле, как символ тишины,
И негам не случайно
Мы предаемся тайно:
Да будут в час любви
Беззвучными лобзания мои.
«Ровесник солнца, древний бог летучий…»
Ровесник солнца, древний бог летучий,
Лежит на всем вокруг твоя печать,
Тебе дано губить и воскрешать,
Верша над миром свой полет могучий.
Со злополучьем и с обидой жгучей
Мое не в силах сердце совладать:
Лишь на тебя осталось уповать, —
Не уповать же без конца на случай.
Приди избавить сердце от тоски,
Забвеньем горькой помоги обиде,
Сановников изобличи во лжи,
И на поверхность правду извлеки
Из глубины, и в неприкрытом виде,
Во всей красе, другому покажи.
«Во времена весны твоей могла…»
Во времена весны твоей могла
Ты с розою пунцовою сравниться,
Что грудь подставить ветерку стыдится
И робкой ласке первого тепла.
Но роза бренна — значит, ты была
Прекрасна, как небесная денница,
В лучах которой поле серебрится,
Алеют горы и редеет мгла.
Года тебе не нанесли урона,
И над тобой, одетою скромнее,
Не торжествует юная краса.
Цветок милей недавнего бутона,
И солнце в полдень жарче и светлее,
Чем поутру всходя на небеса.
ДАЛМАЦИЯ[97]
МАРКО МАРУЛИЧ[98]
Молитва против турок
Отрывок
Перевод И. Голенищева-Кутузова
Всесильный боже мой, создатель и творец,
Гнев утиши ты мой, помилуй нас, отец.
Не отвращай свой лик от наших страшных мук,
Мы страждем каждый миг от басурманских рук.
Поля, и весь, и град ограбив, турок сжег.
Стенает стар и млад, всех в рабство он увлек.
Юнаков пала рать, иссечена мечом,
Кто не успел бежать — стенает под бичом.
Враг и детей рубил в объятьях матерей,
Безжалостно губил невинность дочерей,
Он знал корысть одну, он семьи разрывал:
Здесь продавал жену, а мужа там сбывал.
Низвергнув алтари, святыни поругал,
Твои монастыри с землею он сровнял,
Коней вводили в храм, проклятою ногой
Сынам твоим на срам топтали крест честной.
И шили дерзкие из риз и стихарей
Кафтаны мерзкие для шайки главарей.
И, чаши для даров перековав в ковши,
Отделкой поясов кичилися паши.
В обители святой спасающихся дев
Покрыл он срамотой, их чистоту презрев.
Он обрезал детей для войска янычар,
И смерти был лютей постыдный тот удар.
Спешили разрушать и жечь дома господ,
И, не успев бежать, в них погибал народ.
Он мучит христиан, всечасно гонит их,
И чтить велит Коран оставшимся в живых.
Нас турок победил и крепнет, победив,
Ни у кого нет сил бороться супротив.
И гибнет твой народ, и грозен каждый час,
Всех лютый страх гнетет, а ты покинул нас.
Терзают нашу плоть, немил нам этот свет,
К тебе же, о господь, у них почтенья нет.
И под ноги попрать решили твой закон,
И силою сломать тех, кто не покорен.
Когда огонь зажжен среди лесов и гор,
То камень обнажен, стоит без листьев бор.
Так не осталось здесь ничто без перемен,
Горит и град и весь, людей уводят в плен.
Сражались грек, поляк, латинянин, хорват,
И серб, и с ним босняк — но крепок супостат.
Иные, ослабев, уже не рвутся в бой,
Мы узнаем твой гнев, отвергнуты тобой.
Зачем же созывать, коль нам прощенья нет,
На битву верных рать, бессилен наш обет.
Чтоб не погиб народ, грехи нам отпусти
И в этот страшный год помилуй и прости.
Сей агарянский меч сломи, о боже сил,
Чтоб всем костьми не лечь, чтоб всех не погубил.
От первых дней ты — спас, защита и покров,
Помилуй, боже, нас, услышь наш смертный зов.
За наш греховный путь такая нам судьба,
Но милосерден будь, вот страждущих мольба.
Пусть жала злых бичей, что свищут, нас губя,
Падут на палачей, не знающих тебя.
О, помоги своим, избавь нас от тягот,
За веру мы стоим, а нас неверный бьет…
ИЛИЯ Л. ЦРИЕВИЧ[99]
Ода Рагузе*
Перевод Н. Познякова
Ты глаз дороже мне, Рагуза-родина!
Земли и моря, землю окружившего,
Дитя родное ты, родней колонии,
Дважды Рима наследье.[100]
О чем же лучшем мне молить, о лучшая?
Блаженная когорта небожителей
Да сохранит тебя на веки вечные,
Вознося непрестанно!
Ты умереть, ты сгинуть не позволишь мне,
Начальнику той зачумленной крепости,[101]
Где суша, море, воздух, все — зловоние
От болотной заразы.
Благая, возвратишь к себе ты Элия,
Воскормленника слабого и хворого,
Чтоб он опять, как Вакх в бедре Юпитера,[102]
У тебя возрастал бы.
Бежав от сил подземных и от гибели,
С рассказами к тебе приду я, радуясь,
Как Геркулесу — фессалийка чистая,[103]
Тезеид[104] — Эскулапу.
ШИШКО МЕНЧЕТИЧ[105]
Перевод Е. Левашова
Посвящение[106]
Коль ты, читатель, вдруг взял песни эти в руки,
Будь весел твой досуг, не знай твой ум докуки.
А коль тебя они невольно чем-то ранят,
Терновник отклони — твоею роза станет.
Твори и сам, твори, что можешь, что по силам.
Ты волен: говори, что знаешь, с трезвым пылом.
Я об одном прошу — костей моих не трогай:
И так едва дышу, истерзанный тревогой.
«Кто рай спешит познать, взгляни на вилу эту…»
Кто рай спешит познать, взгляни на вилу эту:
Подобной не сыскать, хоть век ищи по свету.
Как в сладостном раю, в ее лице блаженство.
Взгляни — и жизнь свою славь это совершенство.
Пред этой красотой как удержать волненье?
Как сохранить покой? Как скрыть в глазах смущенье?
Коль вила что-нибудь промолвит, голос дивный
Наполнит сразу грудь отрадой неизбывной.
«Зачем так упорно лицо ты скрываешь?..»
Зачем так упорно лицо ты скрываешь?
Я раб твой покорный— ужели не знаешь?
Я назван поэтом молвой легкокрылой.
Ужель ты об этом, цветок мой, забыла?
Позволь же поэту быть рядом всечасно.
На дерзость не сетуй, цветок мой прекрасный.
Хвалу воздавая красе безупречной,
Как солнце, тебя я прославлю навечно.
«Не радость я пою, цветок благоуханный…»
Не радость я пою, цветок благоуханный, —
Я в песнях слезы лью, сражен сердечной раной.
Не проявляй к мольбам слепого безучастья.
Зачем печалюсь там, где так возможно счастье?
В честь вилы молодой как петь мне гимны страстно,
Когда мечтой одной живу — мечтой напрасной?
Желаньями горю, а сердце грусть сжимает,
Как розу, что зарю последнюю встречает.
«Случай, а не слухи: юношу тайком…»
Случай, а не слухи: юношу тайком
Завлекли к старухе звонким кошельком.
Мы на все согласны ради кошелька.
Кошельки безгласны, но их власть крепка.
ДЖОРЕ ДРЖИЧ[107]
«О время златое! Сколь ты быстротечно!..»
Перевод В. Корчагина