— Этот сервиз принадлежит старику, скопившему небольшое состояние своими трудами, — отвечал барон. — Он живёт один с женой, детей у них нет. Он не хочет продавать вещь, унаследованную от родителей, но, как говорил мне, почтёт за удовольствие подарить её своей государыне.

Глаза императрицы заблистали радостью.

— Как было бы прекрасно быть французской императрицей, если бы такие настроения разделялись всеми! — воскликнула она. — Не передадите ли, барон, всю эту историю императору и не попросите ли его дать старику орден Почётного легиона? Я сама поговорю с мужем об этом сегодня. Велите сделать полный чайный сервиз из серебра, с моим вензелем — я должна отблагодарить за подарок. Когда сервиз будет готов, вы приведёте ко мне этого доброго старика, я хочу его видеть.

Барон поклонился.

— Приказания вашего величества будут немедленно исполнены.

Императрица задумалась на минуту. Потом взяла карандаш и один из листов, лежавших на столе.

— Благодарю вас, барон, — сказала она с живостью, — не только за прекрасный подарок, но и за мысль, внушённую мне воспоминанием о несчастной королеве!

И опытной рукой набросала на бумаге эскиз.

— Мы отыскивали моду для сезона, милая Анна, — обратилась Евгения к подруге. — Главная трудность состояла в том, чтобы прикрыть бюст, сообразно узкому и короткому платью. Большие шали, мантильи и накидки, которые мы носим теперь, не годятся: они хороши для широких платьев. Теперь я нашла, что было нужно… вот, — продолжала она, передавая герцогине рисунок, — это платок, как носила его несчастная королева. Вопрос решён!

— Charmant — прелестно и просто! — вскричала Анна. — Это в самом деле вдохновение, за которое европейские дамы должны благодарить барона, — прибавила она с улыбкой.

— Иди сюда, — сказала императрица вставая. — Сейчас же и опробуем!

И, взяв кашемировую шаль, которая лежала около герцогини, государыня сложила её и надела на свою наперсницу, потом связала оба конца сзади, в точности так, как изображалось на портретах высокой и благородной пленницы Тампля и Консьержери.

— Как вам это нравится, барон? — спросила императрица, осматривая герцогиню со всех сторон.

— Восхитительно! — воскликнул де Пьерес. — В самом деле, — продолжал он с поклоном, — туалет не может не быть прелестным, когда его придумали ваше величество и когда его носит герцогиня!

— И он будет модой для сезона, — сказала императрица, — все дамы должны надеть его из уважения к памяти несчастной королевы. И пусть новый фасон называется «Fichu Marie Antoinette»[12].

— Как благодарен я судьбе, — сказал барон, улыбаясь, — что она позволила мне присутствовать при великом миге рождения нового закона для прекрасной половины человеческого рода!

Послышался стук в дверь.

Камердинер отворил её, и в комнату вошёл первый камергер императрицы, герцог Таше де ла Пажери.

— Граф Риверо, которому ваше величество сделали честь назначить аудиенцию, ожидает ваших приказаний, — сказал герцог.

— Я не заставляю графа ждать, — отвечала императрица, вставая, — введите его, дорогой герцог! А потом мне нужно поговорить с вами, — прибавила она с ослепительной улыбкой.