Я шагнул назад и встал в дверном проёме. Это было самое удобное место, чтобы встретить неожиданное нападение, если равк решится атаковать.

Мысли кружились сплошным хороводом. Своим выступлением Клоп не только разрушил мой план — он фактически подписал всем нам смертный приговор. И не просто подписал, а завёл на эшафот и накинул петлю на шею.

На секунду мне захотелось прикончить юного упыря, но я сдержал эмоциональный порыв. Смерть Клопа вряд ли оживит Вилли.

Если бы не накатившая после схватки с Чистым усталость, я бы, возможно, не был так спокоен. Однако мелкому засранцу крупно повезло — желание убивать покинуло меня вместе с силами.

Засранец, к слову, был уже не таким мелким — он рос буквально на глазах. В самом прямом смысле.

Его кости удлинялись, потрескивая, как сухие полешки в костре. На растягивающейся коже проступили розовые прожилки, а суставы с хрустом выходили из суставных сумок и тут же вставали на место. Жутковатое зрелище.

— Я всё испортил… Я подвёл тебя… — прохрипел Клоп.

Всё так. Но того, что произошло, уже не изменить. А значит, убиваться и искать виноватых не имело смысла. Нужно работать дальше.

Я прокачивал варианты действий, наблюдая за тем, как «ломает» тело пацанёнка. Он завалился на спину и с интервалом в несколько секунд вгибался дугой. Ни криков, ни стонов — полная тишина.

От трупов нужно избавиться. Причём сделать это так, чтобы никто — особенно Жаннет — не узнал о смерти королевского сынули.

Если женщина поймёт, что «принц» стал для Клопа поздним и не очень полезным ужином, то это может подтолкнуть её к необдуманным действиям. Например — к предательству.

— Что с пацаном? — негромко спросил Марк, встав рядом со мной.

Разведчик не стал рассыпаться в благодарностях за спасение — он просто кивнул. Коротко и почти незаметно, однако этот кивок сказал больше, чем сотня красивых и высокопарных слов.

Я посмотрел на Марка. Бледный и потрёпанный, он был тем не менее совершенно спокоен. Складывалось впечатление, что его по три раза на дню затаскивают в окна при помощи колдовства. Стальной человек — гвозди бы из него делать.

— Пацан переел, — коротко ответил я.

Марк удивлённо хмыкнул, однако уточняющих вопросов задавать не стал.

Мы подошли ближе к Клопу. Он перестал изгибаться и затих. На губах выступила кровавая пена, глаза почернели, а кожа стала глянцевой словно бумага.

— Не говори папке, — попросил мальчуган, перед тем как отрубиться. — А то он мне наподдаст… Я всё исправлю… Обещаю…

Клоп закрыл глаза. От тела пацанёнка шёл нестерпимый жар. Я присел рядом. Что мне с ним делать?

На вытянувшемся, но всё ещё детском лице застыло испуганное выражение. Он всего лишь ребёнок, и у меня не было никакого права винить его в случившемся. Если кто и виноват в произошедшем, то только я сам. Следовало надёжнее запереть его.