Лицо Зака непроницаемо, когда я подхожу к нему.

– Я могу сфотографировать вас втроем? – спрашивает он, и я готов его придушить.

– Твои волосы выглядят идеально, – дразню я, как будто причина, по которой он не хочет фотографироваться, кроется в тщеславии. Он напрягается, когда я встаю рядом – я даже не прикасаюсь к нему, – и отодвигается, чтобы между нами было заметное расстояние. Зак улыбается, наклонив голову в противоположную от меня сторону. На фотографии этот промежуток между нашими телами выглядит еще больше.

– У меня есть вопрос, – спрашивает поклонница Зака, прежде чем они уходят. – Об… Энджоне? Это… правда?

– А? – переспрашиваю я. До этого момента я прекрасно понимал их акцент, но теперь понятия не имею, о чем она говорит.

– Энджон? – повторяет она.

Я моргаю.

– В чем заключается ваш вопрос?

– Это и был вопрос. Энджон? Да?

Я смотрю на Зака, который отвлекся на что-то в другом конце комнаты. Еще бы, как же иначе.

– Конечно? – неуверенно произношу я из вежливости. – Наверное?

Девочки разражаются воплями и направляются к очереди, чтобы встретить Джона и Энджела, а я шепчу Заку, сохраняя улыбку на лице:

– Я думаю, нам нужно поговорить.

– Ладно, если ты хочешь.

Он не очень хорошо справляется с ролью приятного собеседника.

– Встретимся в моем номере, когда вернемся? Чтобы поговорить, – быстро уточняю я, когда Зак снова напрягается.

– Звучит неплохо.

– Хорошо. До тех пор мы можем объявить перемирие? Ты ведешь себя слишком очевидно.

– Это я веду себя очевидно? Ты заставляешь меня фотографироваться с тобой, чтобы доказать свою точку зрения!

– Я не пытаюсь доказать свою точку зрения, я пытаюсь показать, что у нас все в порядке, – шепчу я, хотя, возможно, подразумеваю и то, и другое.