Мне даже стыдно за своё признание не было, такой сумбур стоял в голове, и таким тяжёлым огнём горела кровь — словно в жилах тёк расплавленный металл.

— Мы живём в эпоху прогресса и упадка, — голос Дитмара изменился, стал низким и бархатным. — Вы скажете, парадокс? Технологии развиваются, уровень жизни растёт, но люди хотят больше. Больше одежды, безделушек, драгоценностей, мобилей, развлечений, они спешат жить, потому что в глубине души чувствуют, что скоро всё это закончится. Магнетических кристаллов не хватает уже сейчас, кристаллы новых поколений уступают прежним в мощности и качестве, и мы ничего не можем с этим поделать. Скоро наступит кризис. Солнце и ветер нас не прокормят, придётся вновь разогреть топки паровых машин. Города окутает смог, привычные вещи станут роскошью, окраины, которые только начали выбираться из бедности, откатятся в нищету, вспыхнет насилие. Люди завидуют мажисьерам и ненавидят оборотней, оборотни ненавидят всех подряд и ждут подходящего момента, чтобы выйти из своих тайных укрытий и начать убивать... Вот почему нам так нужно "Ночное зеркало". Вот почему обыватели проводят вечера в душных кабаках, слушая трещётки дикарей с Южных островов и глядя на девушек в трико.

Его слова поразили меня. Что-то такое и правда витало в воздухе, и теперь я знала — что. Прекрасная мечта оказалась блефом, мир рушился, будущее подёрнулось кровавой пеленой, в ушах стоял звон, перед глазами плыло. Я вцепилась в руку Дитмара, изо всех сил стараясь удержать равновесие. Не упасть, не обмякнуть безвольной куклой в его объятьях...

— Что с вами, Верити? Вам нехорошо?

Я смогла кивнуть, и Дитмар повёл меня, поддерживая уверенной рукой — мимо танцующих пар, обратно, к столу.

— Пожалуйста. Мне надо домой. Попросите метрдотеля... пусть подадут таксомобиль.

— Какой таксомобиль, Верити? Мы вас отвезём! — Евгения и Аврелий возникли рядом, разгорячённые танцем, с огнём в глазах.

— Нет-нет, останьтесь, прошу! Не хочу портить вам вечер.

— О чём вы? Нам самим давно пора.

Девушки-клоуны принесли нашу одежду, Аврелий задержался оплатить счёт. Мы с Дитмаром и Евгенией ждали его на улице, у мобиля, дыша ночным воздухом, упоительно свежим, живым и неожиданно тёплым.

— Пахнет весной! — Евгения зажмурилась от удовольствия.

Я всё ещё чувствовала слабость, во рту стоял прикус железа, но дурнота прошла. Лёгкий ветерок ласкал щёки. Хотелось остановить время, чтобы этот прекрасный момент длился и длился.

А кстати, сколько сейчас — три часа? Четыре? Небо всё ещё было чёрно-сизым, но серпики двух лун, красной и синей, висели над самыми крышами домов, а белая успела скатиться за горизонт. От этих трёх ночных малышей, от того, захотят ли они поделиться своей тайной силой, зависела судьба нашего мира.

Вышел Аврелий, и Дитмар подал мне руку, помогая подняться в "лунную карету". Я боязливо потянула носом воздух — ни следа одуряющего амбре, и даже в замкнутом пространстве мобиля одеколон совсем не ощущался.

— Куда изволите? — шутливо осведомился Дитмар, плюхаясь на шофёрское место.

Вопрос был адресован мне. Но разве мажисьерам и так не известно всё: где я живу, что ем на завтрак, какие книги читаю перед сном, о чём думаю, глядя из окна на мокрую от дождя акацию? Разумеется, я назвала улицу и номер дома, но при этом испытала неприятное чувство, будто лишаю себя защиты. Как в страшной детской сказке про волка-оборотня: "Теперь я знаю, где ты спишь, и я приду за тобой".

Мобиль плыл по улицам, в этот час почти пустым, я мучительно боролась со сном, мечтая об одном: сбросить провонявшее табаком платье, принять ванну, упасть в постель, и пусть все на свете луны, и "Ночные зеркала", и "Королевы орхидей", и "Золотые гусаки", и Дитмар с его одеколоном пропадут пропадом.

Но мажисьер был слишком хорошо воспитан, чтобы позволить мне самой выйти из мобиля, а вслед за ним наружу выбрались и Аврелий с Евгенией.

— Спасибо за незабываемый вечер, — сказала я чистую правду. — Думаю, сегодняшних впечатлений мне хватит на год.

Получилось грубовато, но подбирать слова не было сил.