Он вцепился мне в руку, рывком выковырнул что-то из сжатых в кулак пальцев. Я и не помнила, что всё ещё держу в ладони подарок Дитмара...
Нет, уже не держу.
Мой незваный гость стоял на своём прежнем месте, покачивая брелок на пальце.
— Милый котик, — теперь его голос походил на рычание.
— Отдайте! — вскрикнула я.
Он пригляделся к звериной фигурке на цепочке, затем принюхался и, брезгливо скривив рот, отшвырнул брелок в сторону.
— Что мажи шепнул вам на ушко — какую-нибудь непристойность?
Так он и это видел.
— Не смейте, — выдохнула я, — говорить со мной в таком тоне!
И сжалась, чувствуя себя мышонком перед лисой.
Фалько задумался на миг, слегка кивнул.
— Пожалуй, вы правы. Всё это меня не касается. Но скажу ещё раз: будьте осторожны. Вы разве не чуете? В воздухе пахнет переменами, и эти перемены не к лучшему.
Вроде бы я смотрела на него не отрываясь: он лишь чуть двинулся с места... В лицо плеснуло ветром, хлопнула створка, взлетел и опал лёгкий занавес.
Я осталась одна.
Сейчас же кинулась к балконной двери и трясущимися руками задвинула шпингалет.
Глава 4. "Гиацинтовые холмы"
"Здравствуйте, мои дорогие! Вчера я опять ходила на "Королеву орхидей". У новой примы чудесный голос, а режиссёр придумал занятный трюк с полётом..." Было хорошо писать на кухонном подоконнике, чувствуя солнце на лице и глядя, как зеленеет на дворе юная травка.
Дымчатый котёнок на цепочке лежал тут же, блестя опаловыми капельками глаз.
После ухода ночного визитёра — называть его Фалько больше не хотелось, — я подобрала брелок на ковре. Долго металась по дому, зажигая свет, проверяя замки и задвижки и вздрагивая от малейшего шороха. Когда не осталось сил, обречённо легла в постель и положила котёнка под подушку, не представляя себе, как усну, как теперь вообще буду спать под крышей дома, куда в любой момент может войти чужой... Даже глаза боялась закрыть — разве что на минутку.
Однако за эту минутку мгла за окном куда-то исчезла. По комнате разливался золотой предполуденный свет, и при мысли о ночном происшествии уже не холодели пальцы. Хотелось всё забыть, выбросить из головы, списав на буззу и вино. Но я больше не обманывалась и не считала себя сумасшедшей. Человек, которому я опрометчиво дала имя опереточного героя-любовника, действительно стоял посреди моей спальни — и он может прийти снова. Наверняка придёт. Никакие запоры его не остановят.