– Обычно нет. – Алекс ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. – Иногда бывает, конечно, но обычно каждый спит у себя.

– Довольно странно, тебе не кажется? – заметила она, чувствуя, как просыпается в основании черепа ноющая боль.

Он покачал головой.

– Да нет. Мы ведь много лет женаты. Даже самая пылкая страсть со временем затухает. – Алекс пожал плечами. – У каждого из нас – своя жизнь, и я ничего плохого в этом не вижу.

– Но ведь мы как-то ухитрились зачать ребенка! – удивилась Марла.

– Точно. – Алекс ухмыльнулся. – Хорошо сказано – ухитрились! Ладно, пошли знакомиться с маленьким разбойником.

Пройдя в дальний конец спальни, он отворил стеклянную дверь, завешенную шторкой, и ввел Марлу в детскую – комнатку в нежно-голубых тонах, с веселыми зверушками на обоях. Из углов смотрели на Марлу набивные игрушки, над детской кроваткой мягко светился ночник в виде Ноева ковчега. Детская совсем не походила на спальню: здесь было тепло и уютно, чувствовалось, что здесь живут.

Из кроватки доносилось еле слышное посапывание. Марла склонилась над кроваткой – и сердце замерло у нее в груди. «Маленький разбойник» спал на боку, подогнув ножки и сжав крохотные ручонки в кулачки. Сквозь редкие рыжеватые волосики просвечивала нежная кожа. Во сне Джеймс причмокивал губами, словно ему снилась мамина грудь.

Сердце Марлы сжалось, но не от материнской любви, а от отчаяния. Как мог этот чудесный малыш не врезаться золотыми буквами ей в сердце? Почему она совсем его не помнит? Сморгнув слезы, она потянулась к ребенку и осторожно взяла его на руки вместе с одеяльцем.

«Это мой сын! Мой!» Эта мысль согревала, но и пугала. Что она знает о маленьких детях? Правда, она уже вырастила одного ребенка; но навыки материнства покинули ее вместе с памятью.

Джеймс заворочался и пискнул во сне, когда она прижала его к плечу. Какое это счастье – держать его на руках, у сердца; но все же какое-то смутное чувство неправильности происходящего назойливо вертелось у нее в мозгу, дразнило и ускользало.

Малыш открыл глаза и застыл, уставившись на нее изумленными круглыми глазенками.

– Здравствуй, Джеймс! – прошептала Марла. Сердце ее полнилось гордостью и нежностью.

Малыш заморгал, словно от испуга, открыл ротик и завопил что есть мочи. Личико его мгновенно сморщилось и покраснело от плача.

– Тише, маленький, тише! – заговорила Марла, положив ладонь на его крошечную головку. – Ты у меня такой хороший!

Но Джеймса, как видно, нелегко было пронять комплиментами. Выгнувшись и запрокинув головку, он орал во всю мочь своих двухмесячных легких.

– Вот этого я и боялся! – сокрушенно сказал Алекс. Впервые на памяти Марлы лицо его исказилось растерянностью. – Позову няню.

– Не надо.

Марла старалась взять себя в руки. Она ничего дурного не сделала. Это ее сын. Она вправе зайти к нему, разбудить его, попробовать наладить с ним отношения.

– Тише, солнышко мое, тише, – шептала она. – Все хорошо. Мама здесь, она о тебе позаботится. Теперь все будет хорошо.